Роберт Асприн - Артур-полководец

«Высотою до солнца и луны», величественная башня крепости Каэр Камланна плыла, искрилась в океане мерцающей пелены тумана, возвышаясь, подобно Альбанским горам, вздымавшимся к северу от высоченного вала императора Адриана. Высоко в небе послышался тоскливый клич имперского орла – «фли-фли-фли»! Его крик эхом отозвался в палатах замка Артуса Dux Bellorum – великого правителя королевств Больших Островов, последнего цивилизованного римлянина в Британии.

Сердце орла разорвалось от тоски, и из него пролился огонь, алый, как ее волосы. Королевская кровь хлынула в чаши-близнецы Рианнон , разбила образ римской виллы в облаках.

Капли орлиной крови упали наземь, и на их месте расцвели розы. Застонал ветер, послышался бездушный звон железа. Музыка срывалась со струн арфы Корса Канта Эвина, не повинуясь ему. Звуки рвались из его груди, заставляли его пальцы вздрагивать и сжиматься подобно ручкам куклы-марионетки.

«Нет, нет! Только не это! – в страхе думал он. – Я совладаю с музыкой, не допущу, чтобы мне опять учинили испытание на право называться бардом!» Но образы, творимые арфой, жили своей жизнью. Он увидел злобного духа – черно-коричневого ворона, который гнался вслед за умирающим орлом. Ворон успел вцепиться когтями в падающую камнем с небес Золотистую птицу, и вместе с нею грянул оземь.

«Крой! – каркнул ворон. – Кор!» Подпрыгнул на когтистых лапах, взъерошил перья цвета полуночных небес и запрокинул голову. Взглянул на Корса Канта левым глазом, потом – правым. «Крохар!» – каркнула зловещая птица, и спина у юноши похолодела. «Крохар!» по-эйрски означало «смерть». Птица, раскрыв клюв, повалилась набок и сдохла. Пальцы юного барда примерзли к струнам, тоскливая, траурная мелодия оборвалась.

Корс Кант Эвин моргнул и очнулся. Он все еще сидел, скрестив ноги, на холодном камне на вершине холма, сжимая в руках старую потрескавшуюся арфу. Дрожа, обливаясь потом, он откинул со лба спутанные каштановые волосы.

Звон. Он померещился ему? О нет, Господи, то прозвучала цимбала, зовущая к пиру! Корс Кант вскочил. Ему давно пора было возвращаться, а он так и не успел сложить вечернюю песнь. Не петь же, в самом деле, про орла и ворона!

«Мирддин выпорет меня так, что мои вопли донесутся до священного Иерусалима!» – в ужасе подумал Корс Кант. От отчаяния он изо всех сил стукнул ногой по камню и тут же сел, скорчившись от боли и сжимая обутую в сандалию ногу.

Корс Кант Эвин, ученик барда, схватил арфу и плащ и помчался вниз по склону холма к Каэр Камланну. Пир без музыки не порадует великого воина, Dux Bellorum, Артура Пендрагона .

Юноша бежал стрелой, и мало-помалу замок в облаках растворился, исчез. Башня Камланна надежно стояла на холме Говорящей головы, как ей и следовало. Мираж рассеялся, сменился ровными высохшими полями, страшащимися близкой зимы.

Корс Кант смотрел только под ноги, его не интересовали ни лавки, ни купеческие дома. Ему оскорбительно была здешняя суета. Даже недостроенный форум он миновал, не взглянув на него. Взгляд Корса Канта был устремлен к внутренней стене замка – казалось, замок ждал своего гениального барда, словно отец сына к вечной трапезе.

Замок и еще… Она.

Мелькали краски. «Опять эти непоседы-зодчие перекашивают треклятые акведуки», – подумал Корс Кант и с ужасом заметил, что солнце вот-вот сядет. К тому времени, когда он добрался до крепостного рва у вала Августина, сгустились сумерки.

– Пропусти меня! – крикнул Корс Кант дозорному-легионеру.

– А это кто такой будет? – откликнулся знакомый голос. – Сакс, что ли? Ну точно, какой-то вонючий сакс пожаловал.

– Какамври, это ты? – выкрикнул Корс Кант. – Пропусти меня, слышишь, ты, козий любовник! Dux Bellorum уже сел за стол и мне нужно…

– Не то это Этберт? А может, Катберт? А может, и Гаральд. Явился, а весь день небось со свиньями в горах любовь крутил!

– Это Корс Кант Эвин, ты, немытая безродная дворняга! Открой треклятые ворота, скотина, или, клянусь Иисусом, я расскажу Артусу, что ты вытворял в амбаре с сынком Кея!

Солдаты расхохотались, а побагровевший от стыда центурион Какамври приказал отворить ворота. Створки разошлись, и юноша проскользнул внутрь. «Только повелителю тупиц под силу тягаться в оскорблениях с бардом», – усмехаясь, подумал Корс Кант.

Всю дорогу до виллы он чувствовал что Какамври сверлит взглядом его спину.

В это же самое время через пятнадцать столетий по длинной, усыпанной снегом подъездной аллее ехали два темно-серых «роллс-ройса» с бронированными стеклами. Они притормозили неподалеку от особняка. Сидевший во втором автомобиле майор Питер Смит внимательно осмотрел здание. Ему казалось, что минуты текут нескончаемо долго.