За спиной Скорпиуса раздался грохот – приподнятые магией пожитки рухнули на землю. Альбус обошел Малфоя, заглянул ему за спину и задумчиво почесал переносицу: — Ты… это... извини. Жаль, что нельзя колдовать пока, да? — Точно, — мрачно проговорил Скорпиус, и ногой захлопнув раскрытый чемодан, схватился за ручку и побрел в сторону замка, даже не оглянувшись, чтобы выяснить идет ли настырный Поттер за ним. Зачем? Он и так знал, что идет. В Большом зале было шумно. Малфой и Поттер прибыли как раз вовремя к церемонии распределения. Альбус с нетерпением ждал, когда же придет очередь Лили. Наконец, фамилия Героя вновь прозвучала в этих стенах. Лили побежала к скамеечке: на вид и не скажешь, что волнуется; но Альбус хорошо знал, каково это - сидеть там, под прицелом сотен любопытных глаз, и ждать вердикт старой шляпы. Впрочем, Лили никто долго не мучил, и ожидаемое: — Гриффиндор! – эхом прокатилось по залу. Альбус вздохнул и постарался улыбнуться. Он так надеялся, что Лили попадет на Слизерин, и тогда он не будет единственным слизеринцем в своей семье. Надежды не сбылись, и Лили, и Хьюго оказались на Гриффиндоре, что, конечно, являлось скорее правилом, чем исключением. Как только суета улеглась, первокурсники заняли свои столы, Макгонагалл обратилась к студентам с традиционной приветственной речью, суть которой сводилась к тому, что она очень рада видеть здесь всех студентов. — Вы знаете, что преподаватель По ЗОТС уехал к себе на родину, и теперь этот пост займет новый учитель. Прошу вас поприветствовать: Аберфорт Дамблдор! Зал разразился громкими аплодисментами, когда с места поднялся величественный старик с длинной седой бородой. — Спасибо, – прервал он поток рукоплесканий одним властным жестом руки, — я проясню ситуацию. Я занимаю этот пост временно и очень надеюсь, что в скором времени у вас будет нормальный учитель, – после чего он сел, мрачно сдвинув лохматые седые брови. По залу пробежался тревожный шепоток, новый преподаватель ЗОТС был более чем странен, хоть и имел знаменитое на весь волшебный мир имя. Альбус Поттер подумал, что напишет отцу сегодня же, как только окажется в своей спальне в подземельях, и попросит прояснить ситуацию с новым профессором. Уж про Дамблдора Гарри Поттер должен знать. ** * Гарри Поттер проводил колдомедика из спальни на втором этаже, и в гостиной, чуть покосившись наверх и убедившись, что дверь комнаты плотно прикрыта, тихо, но требовательно спросил: — Что это? — Определенно проклятье, мистер Поттер. Очень древнее и очень сильное. — Что будет дальше? – спросил он, зеленые глаза за стеклами очков лихорадочно блестели, по бледным щекам и шее расползались красные пятна. Он знал ответ. Он боялся ответа. — Магия уходит. Жизнь уходит, мистер Поттер. Мне жаль. – тихо ответил колдомедик, задумчиво пожевав нижнюю губу. — Что. Я. Могу. Сделать. – спросил аврор, сжав кулаки. Он уже спрашивал. — Мне жаль, мистер Поттер, – еще раз проговорил колдомедик, — проклятье может снять только наложивший его. Я не знаю, кому вы так наступили на хвост. Ищите. И возможно вы успеете. Удачи. — Ты… — прошипел Поттер, впечатывая мужчину в стену одним резким движением, — спаси ее!... Я... все сделаю... только спаси! — Отпустите... – дернулся медик, — отпустите, — проговорил он, потирая шею, — я все понимаю. Но ничего не могу сделать. Но… вы знаете, я слышал... где-то… Драконы… род драконов… это вполне в их власти - наложить такое проклятье. — Драконы… – прошептал Поттер и вдруг кинулся к камину, даже не удосужившись открыть колдомедику дверь. — Вот тебе и спасибо, — промямлил тот и, собрав со стола оставленные галлеоны, вышел, аккуратно прикрыв за собой входную дверь. Этот визит отнял у него много душевных сил. Так всегда бывает, когда приходишь в дом, где смерть уже заявляет свои права.
Как правильно? (не обязательно) 
Он стоит, наклонившись над раковиной, его плечи трясутся от всхлипов, худая спина напряглась, под белой взмокшей рубашкой выступают острые позвонки. Их можно посчитать. И я считаю… один, два, три… Что я чувствую? Мне его жалко? Нет… с чего бы? Я точно знаю, что это он отдал проклятое ожерелье Кэти Белл, замышляет что-то в Выручай-комнате. Поэтому это не жалость, точно. Но почему же так щемит в груди, когда я стою здесь сейчас и считаю эти болезненно выпирающие позвонки?.. Мерлин… Он же просто запутался! Будь оно все проклято, он же запутался, как муха в паучьих сетях… Комплекс героя – мне снова надо всех спасать… Мокрая белая челка откинута с потного лба. Он видит мое отражение в зеркале. Серые глаза, прозрачные от слез, широко распахнуты, одна секунда – и он оборачивается… Губы шевелятся, будто он хочет что-то произнести, но не в силах выдавить и слова. Я опережаю: — Я знаю, это ты. Это ты ее проклял, Малфой! – на самом деле я хочу сказать совсем другое, что-то, что имеет значение, но произношу именно эти пустые слова. Слезы злые и отчаянные текут по щекам – он растерял весь свой аристократический лоск. «Никогда не загоняйте зверя в угол», — вспоминаются слова из какой-то книжки, что я в детстве читал под одеялом с фонариком. Но разве он – зверь? Звереныш… Маленький и очень кусачий. Первый “ступефай”, слетевший с его палочки, разбивает стену за моей спиной. Инстинкты, отточенные квиддичными тренировками, меня не подводят – я успеваю отскочить. Бешеный адреналин растекается по венам, ярость и азарт ударяют в голову. Пуляю чем-то в ответ, не особо задумываясь, что это будет. Минус одна раковина в несчастном туалете. Наклоняюсь, выискивая ноги в изящных дорогих туфлях. Снова мимо. Ярость. Звереныш уползает от меня… Поймать! Достать! «…от врагов», — проносится в голове, и с губ срывается: — Сектумсемпра! Тишина. Лишь тонкое поскуливание за углом – так может хныкать зверек, попавший в сеть, так может скулить потерявшийся щенок. Иду тихо, с опаской. Вдруг уловка? Кровь. Она повсюду. Бурые полосы на белой рубашке навсегда врезаются в память. Белые волосы слиплись от пота и воды, голова запрокинута, бледные тонкие черты лица исказились от боли. Кажется, это и правда больно. Черт… я же не знал… прости… прости… не так… чертова война.. и здесь… ненавижу…. Кажется, он сдерживается, чтобы не кричать. Но лучше бы кричал, нет сил слышать этот тонкий тихий скулеж. Больше нет ярости. Ничего нет. Пустота.
Читать дальше