Оля Виноградова - Легкой поступью безумия

Я и Франц спустились на первый этаж, где висело расписание занятий. В первый учебный день нас не слишком нагружали: всего две лекции. Мы пропустили первую по теории рэ, зато успевали на вторую - способы преобразования неживой материи. Я чувствовала острую необходимость поговорить с другом. Обсудить ситуацию без лишних глаз и ушей, но в университете не представлялось возможным это сделать. Все стены напичканы следящими за поведением учеников печатями. После занятий племянник Клеймора едва успевал на фехтование, а после на тренировку по конному спорту. Совершенно определенно разговор придется отложить до поздней ночи или утра следующего дня. Если я не опаздывала, то мы всегда добирались до университета вместе. Из-за соседства, давней дружбы и слухов о возможной скорой помолвке между нами к нам не сильно цеплялись поборники приличий.

В учебной зале слова старенького профессора не достигали моего разума, рука автоматически водила карандашом по бумаге, записывая слова. В их значении я попробую разобраться потом. По сути, учиться мы будем первые полгода, повторяя пройденный материал, а потом еще столько же будем выполнять аттестационную работу под присмотром университетского или внешнего куратора.

Поскорей бы домой. Забраться в теплую ванну с успокаивающей пеной, выпить травяного чая с листиками черной смородины и бергамота и лечь в кровать. Прости, Клеймор, но мне не до тебя и плотских утех. Мне требуется сосредоточенность, а не расслабленность и томная нега ласк. Привести в порядок мысли. Сверить факты. Просчитать опасность. Наши совместные развлечения с друзьями не всегда укладывались в рамки закона и морали.

После окончания лекции я первая покинула учебную залу, дождалась, пока схлынет поток учащихся, преодолевающих в толкучке дверь учебного корпуса, и только потом неторопливо вышла. Добравшись до ворот, взмахом руки остановила кэб.

- Ты уже дома, дорогая? - стоило мне войти в холл, как из мастерской на первом этаже домовладения выглянула мать. Ее блузка была заляпана свежими маслянными пятнами. Опять рисует. И опять курит клерс.

Впервые в жизни мне захотелось затянуться чем-то покрепче табака. Это ведь почти решит мои проблемы. Окунет в беззаботный радужный мир. Я смогу почувствовать себя лучше. Сразу же, едва дым от наркотика проникнет в кровь через легкие. Нет! Сглотнув набежавшую от дурных мыслей слюну, я стремглав бросилась по лестнике наверх в свою комнату. Дрожащими руками достала из-за плинтуса припрятанную на крайний случай упаковку сигарет, быстро переоделась в свободные черные брюки и темно-зеленую рубашку и спустилась в сад, по пути предупредив экономку, куда я собралась, если родительница будет меня искать. Вряд ли это случится: мать забывается во время творчества.

В самом дальнем углу сада, за старой беседкой, скрытой от посторонних глаз фруктовыми деревьями и кустами акации и жасмина, пара досок забора отличалась от всех остальных. Они крепились на одном гвозде сверху. Я обнаружила дыру давно и случайно, поэтому совершенно не имеет значения, кто виноват в ее возникновении. В любом случае говорить о поломке плотникам никто не собирался. Слишком удобна она для меня, Франца и Клеймора.

Волнуясь о возможных свидетелях-слугах, я пролезла сквозь дыру в соседний сад и с наслаждением затянулась, прикурив тонкую сигарету в мундштуке, который всегда хранила в упаковке. Иногда эта вредная привычка просто необходима, главное, не позволять ей взять над собой верх и распоряжаться каждыми свободными пятью минутами времени. Я не опасалась, что кто-то из слуг Клеймора меня увидит: его садовник работает по утрам, а кухарка и домработница не имеют ключа от двери в сад. Нечего им там прохлаждаться, так вполне справедливо рассудил мой любовник. Слугам деньги платят на за прогулки на свежем воздухе, а за чистый дом и вкусную изысканную еду.

Докурив сигарету, я пробралась обратно, расположилась на газоне и уставилась в небо. По-хорошему надо идти учиться, перечитать сегодняшние конспекты лекции, но… Нет никакого желания продираться сквозь сухой язык формул и теоретических выкладок.

Вдалеке раздался собачий лай и глухое рычание. Псы. Это вернуло меня на несколько часов назад в кабинет ректора, где ищейка высказал свое предположение относительно смерти моих подруг. Затравили собаками или волками… Но почему? Ни Элария, ни София никогда не делали ставок на собачьих боях. По крайней мере при мне. Франц изредка позволял себе такую роскошь, но не денежный выигрыш или проигрыш был главным. Мы приходили туда не ради денег, а ради будоражащего кровь зрелища…