Грэм Макнилл - Молотодержец

— Само собой, ни слова, — улыбнулся Вольфгарт. — Губы мои запечатаны крепче, чем ноги дев в Кровавую ночь.

— Крепче некуда, — заметил Зигмар.

— Ну что? — Вольфгарту доставляло удовольствие смущение Зигмара, и он не обратил внимания на его взгляд. — Мы теперь союзники с азоборнами? Они приняли наши дары?

— Да, — сказал Зигмар. — Подарки понравились королеве, твои кони тоже.

— Надо думать! — воскликнул Вольфгарт. — Я отдал ей Огненное Сердце и Черную Гриву, лучших жеребцов моего табуна. Если ремнями скрепить на них тяжеленные доспехи, то они все равно обгонят лошадей азоборнов, которые таскают их колесницы. Через несколько лет они обзаведутся боевыми конями, которых не стыдно так называть.

— Фрейя понимает это и потому дала мне Клятву меча.

Вольфгарт хлопнул друга по спине и рассмеялся, когда тот вздрогнул от боли.

— Да ладно тебе, брат, мы же оба знаем истинную причину, по которой королева дала клятву.

— Это какую же?

— Когда унберогенский мужчина чего-то хочет, ни одна женщина в мире не может ему отказать.

Позже этим же днем Зигмар и Вольфгарт вернулись к своим воинам. На сей раз им не завязали глаза, потому что теперь они стали союзниками. Когда они на глазах у унберогенов перевалили через холм, их приветствовали громкие радостные крики, и Зигмар бросил испепеляющий взгляд на Вольфгарта, который притворялся совершенно беспечным.

Зигмар обрадовался, что азоборны сдержали слово и ни один воин не пострадал. А заждавшиеся унберогены явно вздохнули с облегчением, когда к ним вернулся их король.

И снова их провожатой была воительница по имени Медба. Она ехала рядом на колеснице из черного лакированного дерева с бронзовой окантовкой, запряженной двумя выносливыми лошадьми. На колесах были установлены блестящие, похожие на косы, лезвия. Зигмар помнил, как при виде колесниц его людей обуял страх, и знал, что, если в них запрячь мощных коней, остановить их в сражении будет невозможно.

Медба осадила лошадей, сошла с колесницы и встала рядом с Зигмаром и Вольфгартом. Как и королева, воительница была исключительно хороша собой. Зигмар догадывался, зачем она подошла, но виду не подал.

— Король Зигмар, ты уезжаешь от нас как друг, — начала Медба.

— Теперь мы один народ, — отвечал Зигмар. — Если вашим землям будет грозить опасность, вам стоит только позвать — и мы придем на помощь.

— Королева Фрейя сказала, что ты очень выносливый. В племени унберогенов все мужчины такие?

— Все мы сильны, — согласился Зигмар.

Медба кивнула и подошла к Вольфгарту. Не успел тот и глазом моргнуть, как воительница одной рукой схватила Вольфгарта за шею, а другой — между ног и впилась ему в губы долгим и страстным поцелуем.

Воины унберогенов снова загомонили и разразились одобрительными возгласами, а Зигмар рассмеялся, глядя, как Вольфгарт бился в захвате. Наконец она отпустила его и взошла на колесницу.

— Возвращайся ко мне следующим летом, Вольфгарт-унбероген, — крикнула, разворачивая колесницу, Медба. — Возвращайся, мы совершим обряд скрепления рук, и у нас родятся сильные дети!

Колесница стремглав исчезла за поворотом. Зигмар хлопнул по плечу приросшего к земле Вольфгарта.

— Похоже, не один я произвел здесь впечатление, — улыбнулся Зигмар.

На берегу серого, будто сталь, моря стоял и смотрел на жалкие остатки своего народа Кормак Кровавый Топор. Он скрежетал зубами от гнева, и ярость берсерка вновь готова была его поглотить. Усилием воли он подавил бешенство. Войско Зигмара Унберогенского изгнало их из родных мест, вынудив искать убежища в мерзлых землях за морем.

Южные мрачные берега этой проклятой земли лежали в горах снега, здесь дыханием могущественного ледяного демона завывал ветер, продувая временные поселения у побережья.

Подобия домов соорудили из обломков кораблей-волков — какой бесславный конец для могучих судов, которые столько лет носили Морских волков в битвы!

Эти самые корабли привезли их сюда. Сейчас почти никто не разумел плотницкое дело. Жалким остаткам гордого народа приходилось ютиться в насквозь продуваемых лачугах и пещерах. А когда-то их чертоги были поистине великолепны.

Возле Кормака стоял Кар Одацен — сутулый шаман, который извещал о воле богов еще его отца, покойного короля Норски. Кормак презирал этого человека и хотел было его убить из-за несчастья, обрушившегося на его народ, но решил не злить богов и позволил ему жить.

Кар Одацен давал советы царям-полководцам севера столько, сколько Кормак себя помнил, а старейшины по секрету шептали о том, что он даже сидел по правую руку его великого предка — деда.