Грэм Макнилл - Молотодержец

— Пендраг! — вскричал Зигмар, поднимая окровавленный молот.

— Я с тобой! — откликнулся Пендраг и пришпорил коня. Знамя билось высоко над его головой.

Зигмар и Пендраг вдвоем атаковали наседавших на Вольфгарта зеленокожих, молот с топором проложили через их строй кровавые тропы. Гхал-мараз снес с плеч орка гнусную голову, и Зигмар закричал:

— Вольфгарт, труби!

— Да знаю! — ответил запыхавшийся Вольфгарт, пронзая мечом грудь последнего из атакующих. — Что за спешка? Я бы и сам с ними справился.

— У нас нет времени, — отрезал Зигмар. — Труби в рог, черт бы тебя побрал!

Вольфгарт кивнул и, взяв меч в одну руку, снял с пояса витой бараний рог и выдул два резких сигнала.

— Вперед! — проревел Зигмар. — Скачите через мост на равнину!

Не успело стихнуть эхо сигнала, как унберогены уже мчались на юг. Взмахнув молотом, Зигмар напутствовал их криком:

— Во имя Ульрика, скачите во весь опор, братья!

Едва ли нужно было подгонять всадников. Они склонились к лошадиным шеям и во весь опор неслись под вопли орков, радовавшихся бегству противников. Зигмар удержал коня и обвел взглядом поле боя, желая удостовериться в том, что там не осталось ни одного воина племени унберогенов.

Поле боя усеяли плоды войны: трупы и кровь, хрипящие лошади, расколотые щиты. Подавляющее большинство мертвецов были орками и гоблинами, но и людей полегло немало.

— Мы чего-то ждем? — спросил Пендраг.

Его лошадь нервно мотала головой. Зеленокожие собирались броситься в погоню. Их капитаны утробным рыком отдавали приказы, и вот грохочущие отряды орков, вооруженных топорами, пустились вдогонку за всадниками.

— Так много погибших, — проговорил Зигмар.

— Их будет на два больше, если мы сейчас же не уберемся отсюда! — вскричал Пендраг, перекрывая вопли бросившихся вдогонку им орков.

Зигмар кивнул, повернул коня и, когда в воздухе засвистели стрелы, призвал на головы зеленокожих проклятие. Он скакал к мосту и слышал отчаянные крики жителей Астофена: рухнула их надежда на спасение.

— Не теряйте веры, люди мои, — прошептал Зигмар. — Мы вас не оставим!

Воины Триновантеса затаились в сени деревьев по обе стороны от моста, а их предводитель с волнением и печалью следил за отступлением всадников. Много коней без седоков скакало к мосту, и сердце Триновантеса саднило от печали, когда он узнавал их и вспоминал их владельцев.

— Приготовьтесь! — приказал Триновантес. — И пусть Ульрик направит наши удары!

Рядом с ним выстроились двадцать пять воинов в тяжелых кольчугах и доспехах, вооруженные копьями. То были самые рослые и сильные воины из отряда Зигмара, им было неведомо отступление, точно так же как орки не знали сострадания. Еще двадцать пять прятались в куще деревьев по другую сторону дороги. Пятьдесят воинов, которые должны были выполнить особый приказ своего молодого предводителя.

Триновантес сам грустно улыбнулся, вспоминая страдальческую улыбку на лице Зигмара, когда он вышел вперед и вызвался руководить этой отчаянной операцией.

— Я рассчитываю на тебя, брат мой, — сказал ему Зигмар. — Сдерживай орков, пока мы не перевооружимся и чуть-чуть не отдохнем, не дольше. Когда услышишь длинный сигнал рога — мы придем, ясно?

Триновантес кивнул:

— Я понял.

— Мне хотелось бы… — начал Зигмар, но Триновантес прервал его, качнув головой:

— Вести этот отряд следует мне. Вольфгарт чересчур необузданный, а Пендраг со знаменем должен скакать подле тебя.

Зигмар прочел на лице друга решимость и сказал:

— Да пребудет с тобой Ульрик, брат!

— Если я буду храбро сражаться, он не оставит меня. А теперь иди. Да сохранит тебя бог волков! Убей их всех.

Зигмар вернулся к своему отряду, а Триновантес проводил его взглядом и отсалютовал мечом, а потом быстро провел воинов к мосту за восточными холмами, подальше от орочьих взглядов.

Вглядываясь в лица воинов, Триновантес читал в них напряжение, гнев и торжественное ожидание грядущей битвы. Некоторые касались талисманов — волчьих хвостов — или обагряли кровью из порезов на щеке волчью шкуру. Никто не шутил, не бахвалился, не подтрунивал друг над другом, как обычно бывает перед боем, и Триновантес знал, что все они осознают важность возложенной на них задачи.

Потрепанные унберогенские всадники скакали к мосту группами по три-четыре человека, утомленные после боя. У них не осталось ни стрел, ни копий, мечи погнулись и затупились. Их щиты раскололись, броня была готова развалиться, но в них по-прежнему пульсировал дух родной земли. Триновантес это чувствовал — звенящую связь между ними и родиной, а не просто грохот копыт приближавшихся коней.