Array Array - Дьявол начинает и...

И прежде чем я поняла, что впервые сама хочу этого поцелуя, в мозгу пронеслась мысль: "Правду ли я сказала? Я пришла к Дамиану только потому, что хочу защитить Сашку?".

А затем мысли исчезли. Только тяжелое дыхание, сильные руки, не дающие мне упасть в пропасть, откуда нет возврата, и...

Я удержалась на краю.

Оттолкнула от себя Дамиана.

- Отвези меня домой. Я очень устала.

Парень кивнул, пересел на переднее сидение, воткнул ключи в зажигание.

Дорогу домой я помню плохо. Хотя вино, а затем поцелуй Дамиана вернули мне часть потерянных сил, я все еще ощущала себя разбитой. Окончательно пришла в себя я только тогда, когда машина плавно затормозила.

Я кинула Дамиану на прощание.

- Позвонишь вечером. Или лучше завтра. Я как раз успею отдохнуть.

- Лучше вечером. Если моя теория правдива, у нас мало времени.

- До чего?

Дамиан лишь покачал головой и вновь завел машину. Я не стала дожидаться, пока авто скроется из виду, быстро зашла в подъезд. Поднялась на свой этаж, открыла двери.

- Вить, ты, что ли? - на пороге появилась бабуля. - Рано ты сегодня. Ну, и хорошо. Пообедаешь хотя бы.

- Я не голодна. Только чай и попью. К тому же, у меня есть одно дело.

- Ты так себе желудок испортишь! - начала ворчать бабушка.

- Пока ж не испортила! - я чмокнула бабушку в щеку, затем пошла, вымыла руки, сделала себе чай и присела в кресло в гостиной. Достала из ящика стопку перетянутых алой лентой фотографий, которые так и не вставили ни в один из фотоальбомов. Развязала ленту и начала перебирать карточки.

Одна, вторая...

Я ведь могла ошибаться. Померещилось мне, всего-то на всего. Ведь правда...

Нет, не ошиблась!

Я поднесла к глазам одну из фотографий. Кажется, десятую по счету. Маленький, обгорелый с одной стороны снимок. Да и ракурс на фото не самый удачный. Но не это меня интересовало. Лицо...

До боли знакомое лицо!

- Что ты там все рассматриваешь?! - вертлявая девочка хотела вырвать у меня из рук фотографию, но я ударила ее ногой. Раз, другой. Зажала карточку в руках и прижала к груди.

- Нет!

- Бешеная! - девчонка показала мне кулак. - Все равно отберу!

Я смотрела на нее с испугом. Сердце в груди билось все сильнее.

"А вдруг и впрямь..." - я отбросила от себя эту мысль, показала забияке (ее отдаляющейся спине, если точнее) язык и отвернулась в угол. Разгладила фотографию. Провела пальцем по улыбающемуся лицу. Почувствовала, как по щеке катится слеза. Быстро вытерла ее, пока никто не заметив. Глубоко вздохнула и все же расплакалась.

- Мамочка... Мама!

Кто-то нежно прикоснулся к моей голове. Я резко обернулась.

- Ма... - слова застряли в горле. Это была не моя мама.

Передо мной стояла низенькая старушка - вроде как, здешняя воспитательница. По крайней мере, мне так сказали.

Я снова вцепилась в фотографию.

- Не отдам!

Старуха бросила на меня непонимающий взгляд, тихо фыркнула.

- Есть иди, или тебе особое приглашение надобно?

- Я... Не хочу! Не хочу есть! - я ударила пятками кровать, а затем уткнулась лицом в грязную подушку без наволочки, пробормотав еще и оттуда. - Не хочу!

- Ну, как хочешь. До вечера голодной ходить будешь!

Шаги начали отдаляться. Я непонимающе обернулась. Дома меня всегда уговаривали пойти поесть, рассказывали о том, как полезно кушать три раз в день. Такое странное слово... Рацион. А здесь... И как я вообще могла перепутать эту старуху, ведьму страшную, кикимору с... Мамочкой?!

Я знаю, мне говорили. Кажется, последние дней пять мне только и делали, что говорили: твоя мать умерла. Умерла. Умерла...

Это было так странно. Я просто не могла поверить. Вот был человек, а потом... Потом раз, и его не стало. Ну, не может такого быть, просто не может!

Помню, в первое мгновение я забилась в угол квартиры и не хотела оттуда вылезать, размазывала по щекам слезы, отчаянно брыкалась, когда меня пытались поднять на руки.

Все равно выволокли. Тетя Люба, соседка наша, даже накормить меня хотела. Да что толку? Кусок в горло не лез. Так и сейчас...

Я еще крепче прижала к груди фотографию, чувствуя, как слезы катятся по щекам и подбородку, а затем падают в расстегнутый ворот рубашки. Больно было, а еще как-то жутко и пусто. Будто дыра в груди. Черная-черная. И она была там все эти дни: когда я пришла домой, а там никого, когда мама не пришла и к вечеру, зато в квартиру ввалился полицейский. С большими черными усами. Кажется, только усы я и запомнила. Они были такого же цвета, как и дыра внутри меня.