Надежда Ожигина - Путь между

И снова заплакал. Потому что, только прочитав отрывки этого горького прощального дара, осознал со всей полнотой: Эйви-Эйви больше нет! Нет!

Как величавы и торжественны были страницы древних фолиантов, повествующие о смерти героев! С каким достоинством принимали гибель своих друзей ищущие приключений рыцари! Сколько тайных слез пролил он сам, читая возвышающие душу строки!

Наяву смерть оказалась неприглядна и жестока. И банальна до отвращения.

Умер от побоев. Великий Мечник Рорэдола — умер от побоев! Звучит, как оскорбление! Нелепая клевета! Правда, одна только правда, не прикрытая вымыслом героических преданий…

Дни потянулись протяжным клином, схожие между собой, пресные.

Далеким эхом доходили до короля слухи о том, что вызванные по тревоге отряды рорэдримов выискали в степях вражескую конницу и, порубив, схоронили в полыни. Те немногие, что попали в руки Кастов, прокляли минуту мнимого спасения. И под пыткой признались, что служат Лоппороку, помощнику Наместника Ласторга. Объединенное посольство людей и гномов отправилось в Стэнор, требуя публичной казни бунтовщика. Но выяснилось, что Лоппорок успел скрыться, прихватив с собой большую часть казенных денег, и дело закрыли. В ответ Касты разорвали трехсотлетний договор и отказали людям в праве убежища. Земля, орошенная кровью соплеменников, была единогласно признана недостойной защиты.

Девять ритуальных дней дух Эйви-Эйви витал по залам и ярусам, девять дней молчали кузни, пустовали штольни Рода Хермов, Касты говорили приглушенным шепотом, опасаясь заглядывать в зеркала и снимать обручи с изумрудами, ограждавшими от нападения неприкаянной души.

Девять дней король нес молчаливую стражу у каменного панно, сделанного руками проводника, и грезил наяву, употребляя гораздо больше крепких напитков, чем позволял себе ранее. Чаще всего он разговаривал с Городом, иногда читал потрепанную тетрадь. Не решившиеся мешать его скорби Бородатые принесли кресло и подставку для ног, заменяя пустые кувшины полными и доставляя в Срединный ярус сытные обеды.

На девятый день отуманенный винными парами рассудок впал в безмятежно-беспамятное состояние, потеряв грань между явью и грезой. Впервые за время траура король не видел НИЧЕГО, и это было настолько хорошо, что совсем не пугало.

Но блаженство длилось недолго: в сознание ворвался столь яркий свет, что воспаленные зрачки моментально ослепли.

Возвратившееся мало-помалу зрение отказалось воспринимать картину мира целиком, сосредотачиваясь на отдельных участках волшебного Города, и Денхольм не сразу понял, что перед ним стоит Проводник.

А когда понял, не смог вымолвить ни слова.

Эйви-Эйви стоял и улыбался, молодой и сильный воин лет шестидесяти, не больше. Шрам тянулся еле приметной полосой, придавая красивому, немного суровому лицу неповторимый шарм и оригинальность. Серо-зеленые, веселые глаза хорошо отдохнувшего человека лучились лукавым светом, густые волосы особого пепельно-русого оттенка падали на сильные плечи мощной волной.

— Ты не рад мне, Денни? — ласково и мягко спросил проводник.

— Я боюсь спугнуть видение, — еле слышно прохрипел король, задыхаясь от волнения.

— Я пришел поблагодарить тебя, Денни: ты переиграл мою судьбу…

— Я попытался… А ко мне Рок приходил!

— Знаю. И обещаю, что буду бороться за тебя с тем же усердием и безрассудством.

— Но ты же умер!

— Не совсем, — рассмеялся призрак. — Я просто ушел. Ты даже не понимаешь, что сделал для меня, хозяин! Я умер сам, и Чаша опрокинулась… Я поймал Стрелу Удачи, нашел Путь На Небо! Путь в Веллтинор, Обитель Божью, путь к моей мечте! Теперь я ухожу, не нагружайте же меня тяжкой ношей ваших слез и скорбей: Идущий Между не берет в Дорогу лишнего…

— Прощай!

— Нет, Денни. До свидания. Я хочу, чтобы ты знал: если придется совсем туго — позови. Я попробую помочь…

Сияющий туман, явившись из ниоткуда, заклубился, окутывая натруженные ноги странника. И ослепительная Дорога легла под стоптанными сапогами, Дорога, похожая на Стрелу, уводящую в Небо.

Эйви-Эйви махнул рукой и зашагал, размеренно и неторопливо, но так, что не обгонишь, как ни старайся. И посох патриотично-фиолетового цвета прочно и надежно покоился в его руке. И серебристо-серый чехол с эльфийской лютней мягко, по-дружески бил в спину. И сума привычно болталась у бедра…

Откуда-то сбоку, словно окружая, выступили из тумана фигуры Мертворожденного Бога и Семирукой Старухи, и король хотел закричать, предупреждая…