Стас Бородин - Волшебство, Магия и Колдовство

Я глядел на могучий торс брата, на его широкую спину покрытую шрамами и улыбался. Эран был больше похож на отца чем я. Такой же высокий и могучий. А я, больше походил на маму, как статью, так и характером.

Почему в честь предка назвали меня, а не брата, для всех осталось загадкой.

— Вот же великаном был наш прадед, — Эран накинул на голые плечи старинный шитый жемчугом и бисером плащ. Его тяжелые складки заструились по полу. — Отец говорит, что ему этот плащ был до колен!

Осторожно вернув реликвию на место, он повернулся ко мне, выпятив могучую грудь.

— Ты еще подрастешь! — утешил его я.

— Это ты подрастешь, — засмеялся брат. — А мне, боюсь, осталось расти только в толщину.

— Еще чего, — возмутился Мерри, который и сам был богатырем. — Где я на тебя тогда доспехов напасусь!

Воины были могучие и красивые, я всегда любовался ими, когда они собирались в поход.

Тяжеленные щиты из дуба в три пальца толщиной, окованные железом, стояли у стены. Мне приходилось напрягать все силы, чтобы сдвинуть их с места.

Мерри ловко управился с последними застежками и Эран смеясь, забросил щит на спину, тот глухо лязгнул по броне. Массивную шипастую палицу он подвесил к поясу, а свой боевой топор пристроил на плечо.

— Каждому свое, малыш, — он ласково потрепал меня по щеке. — Ты же знаешь, мы всего лишь мясо и сталь. Мы щит в вашей руке. Мы те, кто идет на смерть. А вы — те, кто несет победу! Надеюсь, что скоро ты станешь великим волшебником!

Слова брата все еще звучали у меня в ушах, но оружейная оставалась пустой.

Слезы ручьями брызнули из моих глаз. Я не хотел, чтобы Эран шел на смерть, чтобы он превратился в груду мяса в чужой проклятой земле…

Поцеловав медальон, висящий у меня на груди, я с удвоенной энергией принялся за работу, стараясь не думать о том, что же готовит нам сегодняшний день.

Дом заполнился музыкой, я отложил книгу и вышел в гостиную. Мама сидела на балконе и смотрела на городские стены далеко внизу. Людской муравейник кипел жизнью. Казалось, ничто и никогда не сможет изменить привычного хода вещей.

«Паруса вдали «Хорста, как давно я не слышал этой вещи! Я тихонько подошел к окну. Печальный звук скрипок струился в вечернем воздухе. Комната была наполнена тенями, в одной из них я заметил верного Мелвина, готового явиться на первый зов хозяйки. Неслышно я подошел к патефону. Игла грациозно парила над вращающимся диском, который, как я помнил, подарил маме Эран.

Наш дом стоял высоко на скале, поэтому весь город был передо мной как на ладони. Солнце уже спустилось к самому горизонту и улицы далеко внизу уже погрузились во тьму. Тут и там постепенно зажигались огни и вскоре, город стал похож на затухающий костер разворошенный палкой лесника. Россыпи сияющих искр формировали привычные глазу созвездия. Вот улица Менял, вот проспект Королей, вот площадь Сената.

Длинные флаги, развивающиеся на сторожевых башнях стали багровыми в лучах заходящего солнца.

Осторожно я подошел сзади к маме и положил руку ей на плечо.

— Маркус… — она обернулась. — Что со всеми нами будет?

— Папа нас защитит, — тихонько сказал я. — Наши короли — самые могучие волшебники. Когда они вместе, нас никто не победит!

Мама прижала мою руку к своей щеке.

— И великаны пали, и героев больше нет… — процитировала она первые строки «Конца времен «.

— Как раз героев у нас предостаточно! — воскликнул я озадаченный. Мама всегда была сильной и стойкой женщиной. Война уже длилась триста лет, и она знала о ней не понаслышке.

— Вот о наших героях я как раз и скорблю, — в ее глазах застыли слезы. — Я вижу много горя…

Я знал о пророческих способностях своей матери и у меня мурашки побежали по спине.

Как раз в этот момент далеко внизу, в городе, во тьме улиц раздался страшный вой.

Я бежал что было сил. До городских ворот по прямой было не больше мили, но если следовать всем причудливым изгибам улочек и переулков, то дорога могла занять втрое больше времени. Чтобы сократить путь я решил бежать через дворы. Перебираясь через заборы, распугивая курей и собак, ныряя во тьму и рискуя сломать себе шею в чернильной темноте щелей меж домами, я кубарем скатился к самому подножью Зимней скалы. В Нижнем городе, где я очутился, никого не смущал мой потрепанный вид: сбитые башмаки, пыльная куртка и разодранные на коленях штаны.

Старые убогие домишки плотно лепились друг к другу, громоздясь кое-где по шесть-семь этажей в высоту. Улицы были освещены газовыми фонарями, но стояли они так редко что меж ними образовывались черные провалы тьмы.