Ксения Медведевич - Мне отмщение

- Снаряжение для копания, - тихо отозвался господин нерегиль. - Твой побратим, Муса, принял деньги за то, чтобы закопать труп убитой женщины. Видимо, после отъезда Джаффаля тело осталось лежать в пустом доме.

Айяр крякнул и тихо провел руками по бороде. Эх, ни за что погиб Алхан-багатур. Польстился на десять золотых, и помер от укуса злобной призрачной бабы. Эх... Разве такая смерть положена горцу?

- Где Джаффаль? - резко спросил Тарик.

- В Джиране! - с готовностью пискнул кади.

- Да это ж отсюда рукой подать! - подпрыгнул Муса.

- Ну да! Он вроде торговлей занялся, коней скупает на продажу!

Нерегиль поднялся с ковра и направился к выходу. А ибн Салама вдруг упал на четвереньки и пополз за ним, хватаясь за полы кафтана:

- Сейид, сейид, что же мне делать, что же мне делать?.. Спасите меня, сейид! Я же все рассказал, ничего не утаил, сейид!..

Тарик повернулся к дрожавшему у его ног человеку и насмешливо проговорил:

- Знаешь, как говорят? Слышно, лишь когда монеты падают. А когда их поднимают - не слышно. Думать надо было, о ибн Салама, когда монеты падали. Теперь пришло время платить.

- Сейид!..

- Почему бы тебе не помолиться Всевышнему? Может, Он поможет?

- Сейид!..

- Или попробовать уговорить Катталат аш-Шуджан? Вдруг она разжалобится и передумает топить тебя в нужнике?..

- Сейид, я умоляю...

- Хотя я бы на твоем месте отправился молиться туда, где находится твое сердце. В чулан, где стоит шкатулка с деньгами, о ибн Салама. Все твои боги - там. А остальных ты не почитаешь.

С этими словами Тарик брезгливо выдернул полу кафтана из потных пальцев кади и вышел из комнаты. Покрытый испариной и расстроенный Муса выскочил следом.

Протискиваясь в ворота, айяр снова увидел яркие белые царапины на потемневшем дереве и забежал к широко шагающему Тарику сбоку:

- Сейид, так может, надо ее найти да и похоронить по-человечески? Она и упокоится с миром!

Нерегиль резко повернулся, и ушрусанец непроизвольно отступил на шаг.

- Как ты думаешь, Муса, если б тебе четыре раза всадили в грудь нож и бросили лежать в дальней комнате, а всем сказали, что так и было, тебя волновало бы, где потом зарыли твой труп? Или бы тебя волновало бы что-то другое? А, Муса?

Айяр замялся:

- Ну так я что, люди ж говорят, вот я и...

- Как ты думаешь, зачем Катталат аш-Шуджан приходила к работорговцу, продавцу фиников и твоему другу? Просила выкопать ее из одного места и закопать в другом, зато головой к Ятрибу? Прочитать пару-тройку молитв?

Муса осторожно кашлянул. И заметил:

- А что ж она Джаффаля еще не ... того, в общем?

Тарик улыбнулся уголком рта:

- Она лежит где-то неподалеку, в пустыне. Не знает, где его искать. И не может далеко отойти от могилы.

- Сейид, а вы что же, собираетесь ей... сказать?

- Нет, - все так же странно, с нехорошим прищуром, улыбнулся нерегиль. - Я собираюсь...

Что собирается сделать господин нерегиль, осталось до времени невыясненным. Потому что в переулок перед домом кади влетел чернокожий мальчишка в замызганной рубашонке и заорал:

- О горе нам горе! Достойный господин Шаммас ибн Хишам найден в собственном доме мертвым!

Муса быстро схватил его плечо и кинул в руку даник:

- Как он погиб?

Арапчонок блеснул снежно белыми зубами и весело крикнул:

- Господин ибн Хишам упал в колодец и утонул!

И мальчишка побежал дальше по переулку, оглашая его пронзительными воплями:

- Горе нам горе, правоверные! Кто желает услышать леденящие душу подробности, да пожертвует медную монетку!

Хлопали двери, скрипели калитки, наружу высовывались бородатые мужские и по самые глаза укутанные женские головы:

- Иди сюда, о дитя! Расскажи подробнее!

Арапчонок сверкал улыбкой и подставлял под медяки подол рубашки, бесстыдно открывая болтающийся крохотный срам:

- Горе нам горе! К колодцу ведут женские следы, я видел это собственными глазами, клянусь Всевышним! Эта скверная, эта подлая, эта призрачная развратница похитила жизнь еще одного достойного человека!

- Отлично, - ошалело пробормотал Муса. - С чего это она развратница?

- Ну неужели достойный Шаммас ибн Хишам - преступник? - прошипел Тарик, и айяр понял, что видит на лице нерегиля совсем не улыбку, а гримасу ледяного, лютого гнева.

- А что он ей сделал? - сглатывая слюну, спросил айяр.

- Мой господин скупал у Джаффаля добытое в походах, - пропел у Мусы за спиной девичий голосок.

Ушрусанец подскочил на месте, как подбитая утка:

- Тьфу на тебя, о дочь греха! Ты-то откуда знаешь?