Ксения Медведевич - Мне отмщение

По виду площади казалось, что на ней раскрутился начиненный лезвиями смерч. Все и всех разбросало, но не всех целиком.

Через влажный песок полз кто-то в размотавшемся тюрбане, на диво быстро перебирая руками и ногами. За спасающимся бегством дурнем - далеко ли убежишь на четвереньках? - медленно и расслабленно шел нерегиль. Меч он держал тоже расслабленно - почти небрежно. Сыто так держал меч.

Вопль оборвался. В тишине нерегиль явственно фыркнул. И дал ползущему легкого пинка в зад. Тот обреченно замер, приподняв лопатки и опутив лицо к земле.

- Я же говорил - хорошая была кость. Надо было лаять... - нерегиль сокрушенно вздохнул.

И невесомо отмахнул мечом. Тело распалось на две половинки - странно, на две разные стороны, с запозданием на тягучий миг. Нерегиль уже отворачивался, а труп только начинал разваливаться. Внутренности крапчатым пирогом шлепнулись вниз.

За идущей мурашками спиной Марваза снова присвистнули. И хихикнули. Марваз решил, что это точно шайтан.

Но обернулся. Там стоял все тот же сумеречник из зеркала - и скалил мелкие зубки. Вдруг в его руке свистнуло и сверкнуло что-то похожее на железную змею. Приподнявшийся с джамбией человек упал на спину с перебитым горлом. Смертоносная змейка, свиристя лезвием на конце, послушно намоталась сумеречнику на запястье.

- Кто это такие, Марваз?

Каид понял, что нерегиль стоит прямо перед ним. Почти не закапанный, кстати - отсутствующе отметил про себя каид, - как хороший повар. Отец учил Марваза: хорошего повара узнают по рукавам, они всегда чистые...

- Марваз?.. Я спрашиваю, кто это.

...а вот на фартуке может быть все, что угодно.

У нерегиля на белом животе темнел веерок мелких капель. Худенькая лапка лениво тащила за собой перевязь с видавшим виды мечом.

- Мы служители богини милосердия, о господин, - мурлыкнул на ашшари выходец из ханьского зеркала.

Оба сумеречника вскинули сомкнутые ладошки и завалились на землю в поклоне, потешно перекидываясь на один бок.

На разодранное горло человека, по которому полоснула железная змея в руке сумеречника, не хотелось смотреть.

- Милосердия, говоришь? - издевательски ухмыльнулся Тарик.

- Иногда милосерднее избавить мир от одной души, чтобы спасти от смерти многих, - задрав от земли морду, ласково улыбнулся лысенький самийа.

- Благостное у вас богословие, - еще сильнее оскалился нерегиль.

И перевел взгляд спокойных светлых глаз на Марваза:

- Зеркало?..

Деревянный ящик лежал в устье улицы в путанице ремней и сиротливо торчащих деревянных коромысел. Видать, носильщики улепетнули, едва ознакомившись с панорамой.

- Вот, - мужественно показал на ящик Марваз.

И снова посмотрел на веерок темных капель на белой ткани.

Случившееся на площади в Нахле Марваз запомнил - навсегда. Тарик сдерживает пляшущего сиглави и поднимает узкую, бледную ладонь. В Нахле нерегиль передумал. А здесь, видимо, нет.

- Спрашивай, каид, - милостиво кивнул ему нерегиль.

И Марваз спросил:

- За... что?

Сумеречник вздохнул. Но ответил:

- Видишь ли, Марваз. Я ненавижу бедуинов. Они продажны, трусливы и бесчестны. Но когда я попал в стойбище, я был должен за воду. Потом я был должен за лошадь. А вот этим бедуинам я ничего не был должен. Ну вот и высказал все, что накопилось на душе. Так что запомни, Марваз: не держи в себе раздражение и гнев. Это глубокая, мудрая мысль.

И, уже разворачиваясь, спохватился и добавил:

- Да, Марваз. Там под забором у ворот лежит староста. Извинись перед ним и дай ему денежку - за труды. Я тут сильно намусорил, право дело...

- ...Человеческая глупость неизлечима, - строго заметил черный кот, точнее, джинн в облике черного кота.

Все участники чаепития горестно покивали головами - в том числе и глава ятрибского отделения барида Абу аль-Хайр ибн Сакиб.

За последнее время Абу аль-Хайр узнал много такого, что, расскажи ему кто все это с месяца три назад, начальник ятрибской тайной стражи рассмеялся бы такому человеку в лицо.

Вот взять, к примеру, нынешний вечер. Скажи кто Абу-ль-Хайру три месяца назад, что он будет сидеть на террасе и тянуть чай из пиалы в компании нерегиля халифа Аммара, джинна-перевертыша и почтенного Абд-ар-Рафи ибн Салаха, уважаемого муллы Куба-масджид, - он бы назвал такого человека лжецом и сыном лжеца, рожденного, к тому же, вне брака!

Ах да, ибн Сакиб совсем позабыл про пятого их собеседника - каид Марваз сидел с самоего краешка, чинно подобрав костистые ступни, и степенно прихлебывал чаек, щурясь на закатное солнце. Терраса выходила в жухлый, несмотря на зимнее время, сад с растрескавшейся оградой. За оградой вверх по холму уныло тянулось Старое кладбище. В залитом малиновым небе торчали из неплодной почвы могильные камни. Нахлобученные на столбики круглые навершия кое-где потрескались, скалясь острыми сколами. Жизнерадостно у них тут, в этой Хире, ничего не скажешь...