Ксения Медведевич - Мне отмщение

Тарег не стал переводить полностью - ашшариты привыкли видеть этих существ иначе. Наверняка и карматы, и осажденные наблюдают черную фигуру с огненными глазами и длинной дымной бородой.

- Ифрит, - коротко пояснил он каиду Селиму.

- Среди этих джиннов мало правоверных, - понимающе кивнул Селим. - Злые они, всегда так было.

Ашшариты вокруг согласно хмыкали. Вот джинны из вади у границ Руб-эль-Хали - те другое дело. Рассказывали, что в масджид тамошних оазисов лет сто назад пришлось пристроить большие залы: мариды целыми семьями принимали веру Али и с тех пор по пятницам приходят к ночному намазу.

Каойльн отхлебнул из протянутого меха с водой и продолжил:

- К Гамама-масджид я не прорвался - окружена, сплошь люди верхами, а само здание горит. И горит... в общем, скверно оно горит, Рами. Жжет ее кто-то изнутри.

Тарег перевел это, уже поднимаясь на ноги. Выглянув в приоткрытые створы, посмотрел на юго-запад. Селим тоже высунул голову. Гамама-масджид всегда легко узнавалась среди куполов и шпилей. У нее было три разных альминара: маленький тоненький с вытянутой остроконечной башенкой и два новодельных, с филигранной резьбой и затейливыми, шариками идущими йамурами. Смигивая, Тарег долго таращился на горизонт - привычных очертаний он не видел. Потом услышал, как Селим ахнул:

- Нету... Ни "Танцовщицы", - у одного из новых альминаров и вправду был игривый такой балкон-юбочка, - ни "Вафельки"...

Смигнув еще раз, Тарег понял, что не складывалось для зрения: крышу единственного уцелевшего альминара, "Младшенького" (а на самом-то деле, самого старого из построенных) обвивало длинное хвостатое тело. На шпиле башни висел аждахак. Крошечный - на таком-то расстоянии, черный среди яркого рыжего пламени.

- "Младшенькому", похоже, тоже недолго осталось, - пробормотал он.

Ну что ж, ты дошутился, Полдореа. Правоверный аждахак, говоришь...

Хорошо, что ашшариты не видели когтистую драконскую тварь - демон весь уходил в пламя и ненависть, не имея сил проявиться для обычного зрения.

- Говоришь, к нам жалуют, - Селим, наконец, отвернулся от завораживающего зрелища гибнущей масджид и посмотрел на присосавшегося к меху Каойльна.

Тот лишь прикрыл глаза и покивал, не отрывая губ от костяного навершия - все не мог остановиться и жадно глотал воду.

- С ними два дэва! - радостно сообщил он, со вздохом отдавая мех и отирая губы рукавом.

- Три, - спокойно поправил его Амаргин.

И показал в черное устье улицы слева. Оттуда доносилось неспешное хлюпанье грязи.

Кряжистые сутулые фигуры медленно выбрели на площадь и встали, опустив к коленям когтистые руки. Круглые глазки ртутно блестели, чуть шевелились слипшиеся в сосульки длинные космы на голове. Голая серая кожа тускло светилась в темноте.

Люди видели троих здоровенных амбалов с красными светящимися глазищами, в красной одежде и в красных же чалмах. Вот только зажатые в ручищах дубины и в хен, и в мире живых гляделись одинаково - неприятно. Большие тащили эти дэвы дубины. Такими удобно и дверь проломить, и голову, никакой шлем не поможет.

- Местные, с Асира, небось, спустились, - пробурчал один из гвардейцев, Масуд.

Он был, наособицу, не степняк, а из здешних бедуинов-таглиб.

- Оголодали по засухе, теперь вот в долины прут, да проклянет их Всевышний...

- Похоже, к этим карматам примкнула вся здешняя мразь, шелупонь и срань леворукая, - прошипел Амаргин.

И повернулся к Каойльну:

- А... ее... видел?

- Нет, - мотнул рыжими лохмами сумеречник. - Не видел.

- Пришла бы она, - тихо сказал Тарег, - не было бы шелупони. Это как с крупным хищником: когда выходит тигр, шакалы разбегаются.

За спинами дэвов замелькали фигурки помельче и поюрче - люди. Много людей.

- Хозяйку видел? - поинтересовался следом нерегиль.

Каойльн снова отрицательно помотал головой.

- Псин ее?

- Не, не видел.

- Н-ну-ну... - зло пробормотал Тарег.

Проснись, Полдореа. Время умирать.

А вы, миледи, как обойдетесь без вашего города?..

Примеривающийся к копьям у стены Амаргин сказал:

- Стрелок, поинтересуйся у командира, старику с муллой надолго еще работы осталось?

Тарег скрипнул зубами. Ответ он знал и так: работы осталось не надолго. Работы осталось навсегда.

Ибо аз-Захири и почтеннейшему Абд ар-Рафи предстояло совершить подвиг: они должны были создать "четки". Так называли запечатанную охранными знаками лестницу. У порога рисовали трилистник печати Али, на ступенях сигилы Дауда, а за последней ступенью - снова трилистник имен Али. Имена собирали знаки, как нитка четок в руках молящегося собирает бусины.