Анна Коростелева - Школа в Кармартене

— Какому Дильвину?

— Дильвину, сыну Олвен? Который сейчас приходил? Который повредил связки?

— А, это и был Дильвин, сын Олвен? Не знал его раньше. Очаровательный молодой человек. Пить я ему дал настойку эвкалипта с календулой, двадцать капель на полчашки воды три раза в день.

…Гвидион пристал к доктору Диану Мак Кехту, как моллюск-блюдечко к скале, он целыми днями ходил за ним с вопросами, поджидал под дверью, и наконец Мак Кехт понял, что если этого Гвидиона как-то не приблизить к себе, то скоро его будет просто не отодрать.

— Пойдемте ко мне в лабораторию, — сказал он однажды, и Гвидион замер. — Я собираюсь кое-что сказать вам.

Гвидион поднялся вслед за Мак Кехтом по внутренней лестнице. В лаборатории Мак Кехт на минуту исчез за ширмой, явился оттуда одетый во все белое, пурпурное и оранжевое, с распущенными волосами, и очень торжественно сказал:

— Гвидион, сын Кледдифа, если таково твое желание, с этой минуты ты становишься моим учеником и будешь терпеть все тяготы, ужасы и невзгоды, которые влечет за собою это положение.

— Я, правду сказать, хотел бы всего-навсего лечить овец…, — пробормотал Гвидион, остолбенев.

— Ничего. Мне тоже случалось иногда лечить овец, — усмехнулся Мак Кехт.

Так для Гвидиона начался период ученичества у Диана Мак Кехта.

Архивариус Нахтфогель никогда не приглашал студентов на свой предмет раньше одиннадцати вечера. Поэтому на палеографию первый курс всегда шел гуськом в чернильных сумерках, светя себе фонариками и свечками. Когда они добирались до места, архивариус Хлодвиг выходил их встречать в теплых тапочках и в халате и, усадив всех за длинным столом, методично начитывал лекцию о материалах и орудиях письма, о разлиновке, переплете, водяных знаках, об истории почерков и тайнописи. Заканчивал он далеко за полночь. Он учил их по одному росчерку отличать руку Годрика Ушлого от руки Годфрика Дошлого, классифицировать сотни заставок, виньеток и буквиц в манускриптах, отличать подлинники от подделок, стилизованных единорогов от львов, львов от ехидн, ехидн — от гарпий, а гарпий — от фурий.

— Вы что, не видите, что это грубейшая подделка? Рукопись претендует по почерку писца на девятый век, а в заставке у нее при этом использована берлинская лазурь! — кричал архивариус. — Дилан, сын Гвейра, когда была изобретена берлинская лазурь?..

— В XVIII веке, — отлетало у Дилана от зубов. — Но ведь здесь упоминается Спиноза, так что девятым веком это все равно никто не датирует…

— А кто просит вас углубляться в содержание! Вы на палеографии! Вы должны уметь датировать рукопись, не читая текста!..

Профессор Курои, сын Дайре, высился над учениками, как гора, поросшая лесом. У него была мощная грива седых волос, сквозь которые пробивались новые черные пряди — Курои всегда молодел к середине февраля и затем вновь старился, подчиняясь некоему неведомому годовому циклу, — нос с горбинкой, тяжелые веки, тяжелый взгляд и в особенности тяжелая рука. Вел он практические приложения истории Британских островов, которые с самого начала вызывали у Гвидиона живейшее беспокойство. Этот курс шел параллельно теоретическому курсу «История Британских островов», который, приглушенно хихикая и потирая руки, читал по вторникам профессор Мерлин.

Раз в неделю, в дождь и в ведро, Курои здоровенным пинком вышибал обыкновенно своих учеников в древние эпохи для лучшего усвоения деталей быта. Но и Курои, человек отнюдь не сентиментальный, на первых порах пожалел и без того перепуганных первокурсников и при самой первой встрече не стал отправлять их поодиночке ни на базарную площадь Эборакума, впоследствии Йорка, ни ко двору короля Конхобара в Эмайн-Махе, ни на пустое место, где впоследствии возник Лондон, как было у него принято. Он вообще для первого раза не стал их никуда отправлять.

— Сейчас мы с вами посмотрим некоторые сны, — сказал он, — а в конце урока обсудим увиденное.

Под его сумрачным взглядом все тут же уронили головы на руки и слаженно заснули. Через час класс протирал глаза в некотором ужасе.

— Итак: что мы с вами только что видели? — не дав им опомниться, спросил Курои.

— Резню между какими-то ужасными первобытными людьми, — робко сказала Телери, дочь Тангвен.

— Стыдитесь! — воскликнул Курои и принялся порывисто расхаживать по классу. — Неужели вам ничего не говорит их одежда? Подумайте!

Все подумали.