Игорь Ковальчук: Бастард: Сын короля Ричарда

А он как раз вырвался из еловых зарослей. Физиономия его раскраснелась, и на ней отражена была такая предельная досада, что на сердце у Дика стало тепло.

— Стой! — проревел он и лишь после этого повеял, что нахальный молодец, так упорно выживающий в ситуации, в которой ему выживать не полагается, ждет его в неподвижности, готовый к бою.

То, что отразилось на его грубом лице, проще всего выразить словом "наконец-то!". Он набросился на врага с облегчением и даже с долей признательности за то, что эта погоня по лесу наконец-то завершилась.

— Сколько ужом ни вейся, — тяжело дыша, сострил здоровяк, — а я тебя все же заужу. — И сам расхохотался над своей шуткой. Замахнулся.

Дик отразил меч противника, ударил сам, прямым юлющим выпадом, которого отвлекшийся на остроту бандитский главарь не успел отбить. Кончик отлично закаленного клинка пробил кожаный, укрепленный металлом доспех (прошел как раз между двумя пластинами) и проткнул разбойника до позвоночника.

На лице здоровяка появилось выражение крайнего недоумения. Впервые, не пьяному, руки отказали ему, отказало все, что до сей поры так верно служило, — его собственное тело. Он непонимающе и с несомненной угрозой посмотрел на врага, возможно надеясь приструнить его, попытался махнуть правой, вооруженной рукой, но не смог.

— А вот так! — Если б Дик мог развести руками; наверное, он бы это сделал.

Разбойник вздохнул, затрясся и грузно осел на землю.

— Прям как папаша, — были последние слова этого человека, не поверившего, что всему пришел конец. Неизвестно, кому они были адресованы и о oком повествовали, но черты лица Дика отвердели.

Он был сыном корнуоллской дворянки из небогатого и не очень знатного рода. Столь же скромно было положение супруга его матушки — этот дворянин владел замком с единственной покосившейся башней, тремя деревеньками да угодьями к ним. Впрочем, несомненный дворянин Этельвольд носил шпоры и даже как-то привез с турнира доспехи и коня побежденного им рыцаря, но в общем среди вассалов герцога Корнуоллского авторитетом не пользовался. Что же до его жены, то единственным примечательным в ней было то, что ей случилось родить ребенка от принца.

Ни о чем серьезном это не говорило. Ричард, которому за его свирепость и любовь к воинским забавам вскоре дали льстивое прозвище Львиное Сердце, любил пользоваться попадающимися по дороге женщинами, когда был в походе, а в кочевом состоянии он с двенадцати лет находился практически непрерывно. Причем не имело ни малейшего значения, какого рода и положения женщина — простолюдинка или знатная, девушка или замужняя, — лишь бы была молода и стройна. Любил наследник Престола и ядреных, а под пиво или вино любил кого попало, без различия знатности, пола и возраста. Так уж случилось, что однажды в Корнуолле, разбираясь с баронами, взбунтовавшимися против некоего начинания короля Генриха, Ричард приказал привести к себе именно супругу Этельвольда, а не крестьянина, именно эту, а не ту, — все было чистой случайностью. И также чистой случайностью можно объяснить тот факт, что Алиса понесла от властителя. К моменту ее появления на ложе принца, одновременно графа Пуату и герцога Аквитанского, со своим супругом она прожила в браке уже четыре года, но упорно не рожала ему детей. Теперь же забеременела, и этот явно незаконнорожденный (явно для всех, потому как муж как раз в это время находился в отлучке, воевал под знаменами сеньора, герцога Корнуоллского, против суверена) стал ее первенцем.

Вернувшийся после годовой отлучки супруг подождал, пока жена родит, немного оправится, поколотил ее как следует для порядка, но на самом деле отнесся к ситуации с пониманием. В глубине души он даже был рад, что под сводами замка наконец-то зазвучал детский голосок, пусть и издаваемый бастардом. Окончательно с позором его примирил тот факт, что, произведя на свет мальчика, названного матерью Ричардом, в честь отца, она начала исправно рожать от собственного мужа. На женщину, родившую тебе долгожданных сыновей и дочек (общим числом семь), да еще по большому счету невиновную, сердиться сложно. Чтобы развеять подозрения, муж расспросил слуг, поговорил с крестьянами, что как раз в тот день возили в боевой стан мясо, убедился, что о склонности его супруги к наследнику престола не было и речи, и успокоился. Он, в сущности, был хорошим мужем.

Ричард, самый старший, рос без особого присмотра. Им занимались псарь и единственный сержант замковой охраны, у которого под началом было аж двенадцать человек, по случаю мирного времени занимающихся чем попало — охотой, рыбной ловлей, кузнечным, шорным и бочарным делом, даже иногда пахотой и покосом — в деревне рук всегда не хватает. Бастард с удовольствием ездил верхом, упражнялся с оружием ("Еще бы, при таком-то отце", — ворчал отчим, недовольный, что его собственные отпрыски отстают), возился с собаками. Когда пришло время старшего сына Этельвольда и Алисы отправлять в монастырскую школу, тот заартачился, воя: "А почему это Дику туда не надо? Он старший, пусть тоже мучается!" — и Ричарда отправили учиться грамоте вместе со сводным братом.