Ольга Климова - Снова там...

— Фигня!

— Нет, не фигня! Он много учился, чтобы такое проделать. И может он гораздо больше твоего человека-паука.

— Мне же не десять лет, чтобы я в такое поверил. — Денис радостно следил глазами за пачкой печенья в белой глазури. — Но смысл я понял: учись, учись и учись!

— А сколько тебе?

— Двенадцать.

— Солидно. — девушка протянула ему пачку — Угощайся.

— Спасибо. — Денис взял сразу два, хотя по приличиям полагалось повыпендриваться. Но девушка не выглядела принадлежащей к числу тех, кто будет уговаривать.

— Ты давно здесь?

— Шестой день.

— И каков вердикт?

— Вы про проценты? Они тут все в процентах говорят. У меня 39 и 9.

— Это прилично. — девушка снова улыбнулась.

— А у вас сколько?

— 8,87.

— Не много… — Денис проглотил печенье, — а когда ваш день?

— В субботу.

— Мой в воскресенье. — они помолчали.

Денис медленно съехал с кровати и поплелся к двери.

— Мне идти надо. Химия.

— Давай. — девушка помахала рукой.

— А как вас зовут? Можно я еще зайду? — выпалил Денис уже в коридоре, глядя как темные волосы волнами рассыпаются по подушке.

— Лика. Заходи, когда захочешь. Печенья еще много.

— Спасибо. Я — Денис! — и торопливо побежал по коридору.

Он и правда зашел после обеда, с немного ноющей головой. Девушка сидела опять в той же неудобной позе.

— Почему вы так сидите? — Денис по свойски зашел и притворил дверь.

— Пытаюсь не заснуть.

— В такой позе?

— Так меньше болит. А я очень не хочу спать, — она мечтательно закатила глаза, — мне бы в себя прийти.

— Я тоже плохо сплю, — Денис понимающе кивнул, — много, но плохо. Говорят, это от таблеток.

Девушка молча протянула ему пачку с печеньем.

— Боитесь?

— Чего?

— Субботы.

— Наверное, нет. — она улыбнулась своей загадочной улыбкой и в глазах ее зажглись серебристые искорки.

— 8,87 — это ведь совсем немного.

— А ты неделикатен, — девушка тихо рассмеялась. — Значит, сам боишься?

— Очень. — Денис проглотил кусок, ставший вдруг ватным.

— Знаешь, я в детстве такой домоседкой была. Перемен любых пугалась. А потом начала делать так: если я чего-то боюсь, то представляю как мне там будет хорошо и весело, если надо — выдумываю. Работало.

— Но тут совсем другое. Тут не работает.

— Работает. — девушка снова улыбнулась. — Только надо выдумывать больше и убедительнее.

Он приходил каждый день. Приходил по несколько раз. Они ели печенье в белой шоколадной глазури, которое, казалось, никогда не кончится и говорили, говорили, говорили. А в пятницу вечером она была очень грустна.

— Не работает? — Денис устало присел на край кровати.

— Я так и не смогла… Ни разу… Только проваливаюсь… Плохо это.

— Что плохо?

— Нет, ничего.

Денис молча дотронулся до ее руки. Он понимал. И боялся. Страшно боялся.

— Знаешь, — она вдруг сжала его руку, — я пожалуй отдам тебе свои 8,87. Мне они вряд ли сильно помогут. А у тебя тогда будет почти 50. 50 — это ведь очень неплохо. Я бы даже сказала, что это очень хорошо. Это один к двум.

— Я пойду. — Денис сглотнул комок в горле. — Удачи!

— Тебе тоже, — девушка ослепительно улыбнулась. — У тебя все будет хорошо! Я вижу.

У него действительно все прошло хорошо. Потом были долгие дни восстановления. Но это были мелочи. Приятные мелочи. И прошло немало времени, прежде чем он снова смог добраться до шестьдесят второй. Она была пуста.

Проходившая мимо сестра похлопала его по плечу.

— Извините, — Денис остановил ее, — тут девушка лежала. Что с ней?

— Не знаю. Может выписали, может перевели, а может… — сестра безучастно пошла дальше. — В регистратуре узнай.

Денис постоял еще немного, потом развернулся и пошел. В регистратуру он так и не спустился.

Яркое теплое солнце. Не жаркое, а именно теплое, ласкающее лучами изумрудную зелень под ногами. Насколько хватает глаз — простор. Вдалеке темной грядой поднимается плотный лес. А в другой стороне, соперничая с зеленью травы и голубизной неба, плывя в легкой серой дымке, проявляются очертания гор, с непременной белой шапкой снега на макушке, сошедшие словно с картинки, манящие далью и высотой.

Радость зарождается где-то внутри, словно ты вернулся в далекие воспоминания детства, где все так и осталось милым и чудесным. И близким сердцу.

Заслонив от солнца глаза руками, среди зелени травы стоял он, пристально вглядываясь в чистоту неба, в маленькую темную точку, что стремительно увеличивается на глазах, приближается все быстрее и быстрее. Вскоре, можно уже различить сияние солнца в перьях, спускающегося сверху грифона.