Диана Шипилова: Что будет, то будет

— Тобиас! — умоляюще произнесла Эйлин. — Ему же только семь лет! Мне двадцать семь, и то я в первый раз такое слышу!

Тобиас осекся: замечание было совершенно справедливым. Но от этого ему еще больше захотелось хоть в чем‑то переспорить этого кошмарного ребенка.

— А закон сохранения вещества?! — вспомнил он.

— Какой? — удивился Северус.

Слава Богу, облегченно вздохнул Тобиас. Хоть об этом он еще не слышал.

— Если ты читал мои учебники, то должен помнить об этом законе. Его открыл Ломоносов. Суть в том, что…

— Об этом я читал, — прервал его Северус. — Но в «Общей физике» написано, что фундаментальных законов сохранения всего три. Энергии, импульса и момента импульса. Я, правда, еще не до конца понял, что такое момент импульса, — самокритично признался мальчик, — но смысл в том, что закон сохранения вещества — не фундаментальный! Логично? — и он посмотрел на Тобиаса с видом победителя.

Тобиас вздохнул. Он смотрел на этого мальчонку, вцепившегося зубами в кусочек булочки. Он почувствовал гордость за сына, но вслед за этим чувством к Тобиасу вернулся его привычный страх, ставший за эти шесть лет неотвязным кошмаром. Жизнь Тобиаса показалась ему самому невероятно тусклой и мрачной. Отгоняя эти мысли, он вновь вернулся в один серый дождливый день…

***

Лето кончалось. Глядя на мокрую улицу сквозь окно, залитое струями дождя, Тобиас думал о том, что через несколько дней ему вновь придется выходить на работу и втолковывать этим остолопам начала элементарной химии. Отпуск заканчивался… Тобиас схватил зонтик и вышел на улицу. Он сам не понимал, зачем его в такую погоду понесло любоваться видами, но и дома оставаться не было сил — там было слишком тихо.

Тобиас шел по мокрой мостовой, совершенно не представляя, куда он, собственно, направляется: он шел куда глаза глядят. Подняв голову, он понял, что оказался у старого заброшенного парка за покосившимся забором. Дойдя до входа, Тобиас свернул в парк, даже не задумываясь о том, что на дорожках, наверное, полно грязи. Мокрые деревья шелестели, разбрызгивая пряную влагу. Его одежда уже пропиталась водой, но он словно бы и не замечал этого, уходя все дальше и дальше по безлюдным, заросшим аллеям.

Внезапно он услышал какой‑то звук. Может, это ветер гудит в ветвях? Или мяукнул котенок? Раздвинув кусты, Тобиас увидел поляну со старыми, облупившимися лавочками. На одной из них сидела девушка с длинными черными волосами. Она плакала, закрыв лицо руками. Тобиас неслышно подошел к ней и сел неподалеку.

— Мисс, вам не кажется, что здесь и без того достаточно сыро?

Девушка вздрогнула, опустив руки. Ее лицо нельзя было назвать красивым — о нет! — но все же в нем было что‑то… загадочное. Она посмотрела на него, и в ее темных глазах мелькнул испуг. Тобиасу показалось, что она сейчас вскочит и убежит, и он вдруг почувствовал странное разочарование. Но нет, она осталась на месте, снова прижав руки к лицу и разрыдавшись.

Тобиас растерялся.

— Простите, я не хотел вас обидеть, — поспешно проговорил он. — Могу я вам чем‑то помочь?

Девушка покачала головой.

— У вас… какие‑то неприятности? — Тобиас удивлялся сам себе — не в его привычках было приставать к незнакомым девушкам.

Несколько мгновений девушка только молча всхлипывала, но потом вдруг произнесла:

— Я… я не сдала экзамены.

Ее голос был довольно низким, хрипловатым (наверное, она уже простудилась) и каким‑то безучастным.

— Ну… это же не конец света, — попытался пошутить Тобиас. — А вот если вы простудитесь, то можете серьезно заболеть и…

— Мои родители меня убьют, — прошептала она, глядя в пространство перед собой.

— Полагаю, вы преувеличиваете, — попробовал улыбнуться Тобиас.

— Ах, что вы понимаете! — она махнула рукой. — В нашей семье это считается большим позором. Хуже этого только… — она вдруг замолчала и покосилась на него.

— Ну, в экзаменах я, положим, разбираюсь, так как сам преподаю, — ухмыльнулся он. — А что касается ваших родителей, то, думаю, сколь бы строги они ни были, убийство — это слишком. Может, пожурят слегка, ну, запретят вам неделю общаться с друзьями…

— У меня нет друзей, — грустно сказала она, и Тобиасу внезапно стало страшно жаль ее.

— У меня тоже, — неожиданно для самого себя заметил он.

— Да? — удивилась она. А потом спросила так, словно только что его увидела: — Кто вы?

Он встал и поклонился:

— Тобиас Снейп, всегда к вашим услугам.

Она приподнялась и вдруг присела в старомодном реверансе. Тобиас заметил, что ее одежда тоже была какая‑то странная.