Ярослав Денисенко - Закон сильного

– Ай-ай, какие недобросовестные бойцы! – продолжил он свою глумливую речь. – Вашего главаря убили, а вы бежать? Отомстите за его гибель. И, возможно, я сохраню вам жизнь во имя светлой памяти моего покойного брата.

В голове у меня начинала вставать полная картина происходящего. Трехпалый всегда был сообразительнее Ящера. И, похоже, наконец-то разыскал способ избавиться от родственника, не терзаясь угрызениями совести. Надо было всего лишь подождать, пока его не прикончит кто-нибудь другой.

Банде «светлой памяти брата» хотелось продолжать драку не больше нашего. Но Трехпалый не оставил выбора: либо вести резню ему на потеху, либо погибнуть немедленно под стрелами его бойцов. А возможно, кто-то наивно верил, что брат главаря исполнит обещание и сохранит им жизнь. Чепуха! Просто Трехпалый не столь глуп, чтобы выставлять свои пороки на всеобщее обозрение. На самом же деле Ящеру с его людоедством до жестокости брата было как мальчишке, из любопытства обрывающему лапки жучкам, до палача-дознавателя из городской тюрьмы.

– Давайте же, покажите мне достойное зрелище, – напутствовал Трехпалый самым задушевным тоном. У него и впрямь был сегодня праздник: еще бы, одним махом избавиться от надоевшего бестолковостью братца и растущей под боком нахальной колючки Чертополоха!

– На себя полюбуйся! В зеркало! – послышался звонкий голосок с противоположной стороны перекрестка.

Болт прилетел из темноты одновременно с напутствием. Никто его не ждал и отреагировать не успел. Змейка мазала крайне редко, и попал он Трехпалому прямиком в глаз. Увы, на излете его убойная сила была уже невелика. Вопреки всеобщему чаянию, он не расколол главарю череп. Даже не пробил.

Защелкали тетивы арбалетов. Маленькая фигурка с длинной косой метнулась на фоне звездного неба и исчезла, скрываясь за широкой печной трубой. Змейка была в ловушке. Слишком много времени требовалось для того, чтобы добежать до края крыши. Гораздо больше, чем нужно стрелку, чтобы перевести прицел и спустить тетиву. Как всегда, отчаянная воительница понадеялась на удачу. И на этот раз она ее подвела.

– Взять ее! – не своим голосом взревел Трехпалый, заполучивший новое отличительное увечье, вырывая болт из зияющей окровавленной глазницы. – Живой взять! Приведите мне эту мелкую шлюху! – Вне себя от ярости и боли, главарь уставился вниз уцелевшим глазом. – Что застыли столбами?! Я сказал, сражайтесь! Выпустите потроха зарвавшимся сорнякам! А вы что толпитесь, бараны безмозглые?! Забыли, зачем пришли? – Это он орал уже своим бойцам, замешкавшимся у края крыши.

Приутихший было бой разгорелся по новой. Теряя силы с каждым мгновением, я чувствовал, что цепь в руках движется все медленнее и бьет слабее. Меня качало из стороны в сторону, в глазах то темнело, то прояснялось до неестественной четкости. Иногда мне всерьез начинало казаться, что не груз вращается вслед за движениями моей руки, а я верчусь вокруг него, настолько кружилось и плыло все у меня в голове. Иногда мутнеющее сознание выхватывало куски окружающей действительности, и происходящее все больше приобретало черты кошмарного бреда.

Вот приступил к действию Костыль, до сих пор не спешивший выдавать свое присутствие. В отличие от Змейки он был совершенно не склонен к демонстративному героизму, работая хладнокровно и четко. Из пятерки самых исполнительных людей Трехпалого, бросившихся на поимку нашей боевой подруги, перекрестка не преодолел никто. Костыль опередил даже Подсолнуха, с воплем «Змейка!» расшвырявшего наседающих на него противников и метнувшегося в одиночку наперерез всем пятерым. Выстрелы с крыши пекарни прервали этот отчаянный рывок. Стрелкам же Костыля следующим залпом пришлось снимать карабкающихся к ним людей Трехпалого, а на следующую перезарядку времени им уже не хватило. На крыше мастерской Клаура, где они сидели, вовсю шла рукопашная, и мы лишились даже той малости, что могли дать четверо наших арбалетчиков против полутора десятков Трехпалого.

Мы проигрывали. Вот делся куда-то Щепка, прикрывающий меня справа, а на его место заступили трое бойцов Ящера. А может, Трехпалого. Уже не разберешь, все они лезут, разом. И Хорька не видать, и Подсолнух лежит на перекрестке, где настигли его вражеские выстрелы, и некому остановить четверку, что карабкается за Змейкой по скользкому уклону крыши…

Я не сразу отличил это легкое, напоминающее щекотку покалывание от других странных ощущений, вызванных кровопотерей. А когда понял, что это такое, то успел даже подумать, как смешно было называть ситуацию плохой пару мгновений назад. Тогда она была вполне себе сносной. А плохой она станет, когда выйдет из-под контроля мой растревоженный дар.