Дмитрий Емец - Огненные врата

– Кажется, я погорячилась! Или, может, не погорячилась! Нет, я все правильно сделала! – Дафна все еще задыхалась.

– Что там было-то? – спросил Меф.

– Суккуб! Стоял среди… уф… манекенов! Лысый, щеки пухлые! Кажется, мелькал когда-то на Дмитровке…

– Суккуб? И всё? – разочаровался Меф. – Пускай златокрылые на них охотятся!

Наметанным глазом Буслаев замечал суккубов и комиссионеров повсюду. Даже тех, что были под мороком. Только сегодня утром два суккуба ползали по стене общежития, кривляясь и заглядывая в каждое окно. Один из них гадко осклабился, по-свойски подмигнул Мефу и быстро пролез наверх, прежде чем Буслаев успел в него чем-нибудь запустить.

Дафна замотала головой:

– Ты не понимаешь! Я бы обошлась и без маголодии, но тут меня словно взорвало. Он показывал на тебя!

– Кому показывал?

– Я толком не рассмотрела. Кому-то, кто тоже стоял среди манекенов. НА ТЕБЯ!

Теперь уже и Мефу это не понравилось.

– И кто был этот другой? Страж?

– Кажется, нет. Хотя я не знаю. Говорю же: все произошло слишком быстро.

«Теряю форму. Некоторое время назад я бы почувствовал… А тут как дурачок на таблички глазел», – подумал Меф с обидой на себя.

– Ты в них попала?

– Не думаю. Стекло помешало.

Мефодий выглянул из-за гаражей и, убедившись, что никого поблизости нет, вышел. Тихий московский дворик дышал немосковским зноем. Распаренная солнцем березка воображала себя пальмой. На ее верхней ветке болтались детские колготки. В разобранной машине с выбитыми стеклами на руле сидела ворона и с хозяйским видом посматривала по сторонам.

– Почему они не погнались за нами? – спросила Даф.

– Кто? Суккубы не по той части, чтобы за кем-то гоняться. Разве что с букетом ромашек, – презрительно отозвался Меф.

– А тот, второй?

– Может, ты все же задела его стеклом? Тогда некоторое время ему будет не до нас… Надеюсь, что пронесет. Эти полгода меня никто не трогал, – Меф старался не смотреть на Дафну, чтобы она не заметила, как сильно он встревожен.

Мрак ничего не делает просто так. Если суккуб показывал его кому-то, скоро что-то последует. И если бой, то чем защищаться? Хоть бы меч был! Но связь с прежним клинком, которым он зарубил Арея, навеки нарушена. На зов он больше не явится – Буслаев это чувствовал. Двуручник же Арея Меф отдал Эссиорху и слышал, что тот помог Троилу. Это была хорошая новость, однако двуручника с тех пор он больше не видел.

Меф не тренировался уже больше шести месяцев, разве что на турнике болтался и к брусьям иногда подходил, но это не в счет. Даже мысль, чтобы снова взять в руку клинок, была ему отвратительна. Мечом он убил Арея – и теперь всякий раз, когда на глаза ему попадалась любая железка, пусть даже в нелепом фильме про мушкетеров, где шпагой работают по школе рапиры, к горлу Мефа подкатывала тошнота. Он сразу выключал фильм.

Буслаеву казалось: всё в прошлом. Когда-то он был наследником мрака и учеником Арея, а теперь студент-биолог, который с осени будет учиться на втором курсе. Потом на третьем, на четвертом и так далее. Затем аспирантура или армия. Доблестный рядовой Мефодий Буслаев изучает устройство миномета под руководством ефрейтора Мухамеджанова. Он же в казарме красит кровати. Фото на память для мамы и девушки Даши Пименовой. И хватит об этом.

И вот, когда новая картина жизни Мефа сложилась у него в голове, происходят непонятные изменения. Суккуб показывает его кому-то, как зверушку в зоопарке. Зачем? Без причины суккубы ничего не делают. У мрака вообще очень адресное любопытство, по кошачьему типу: кошке интересно только то, что съедобно или движется, а суккубу и комиссионеру – лишь то, что выгодно.

С Дафной о разбитой витрине они больше не говорили. И так все было ясно. Мрак снова о них вспомнил. Спокойная жизнь осталась в прошлом.

Они прошли по Моховой, у государственной библиотеки свернули и неподалеку от «Арбатской» наткнулись на продовольственный магазин, чудом уцелевший в центре, где проще купить колье, швейцарские часы или гоночный болид, чем батон хлеба. Из выведенной наружу трубки кондиционера в подвешенную бутылку грустно капала вода.

В торговый зал с рюкзаками не пускали. Депресняка пришлось запереть в камере хранения. Он мерзко орал и дебоширил, пугая мирных и жалостливых бабулек.

– Ты меня любишь? – Вопрос Дафны прозвучал, когда Меф нагружал тележку консервами для Варвары.

Буслаев удивленно повернул голову. Он выуживал зажатую между двумя коробками банку тушенки, и на любовь к Дафне внимания у него не наскребалось.