Анна Коростелева - Цветы корицы, аромат сливы

При первом знакомстве она встала у доски в белых гольфах и клетчатой форме и аккуратно прочла по листочку:

— Мы занимаемся измерением поверхностных течений (по сносу судов и методом бутылочной почты) и течений на глубинах (вертушками, подвешиваемыми к заякоренным буям, и поплавками нейтральной плавучести с акустическим прослеживанием), визуальной оценкой волнения и измерением его волнографами, оценкой цвета воды и измерением ее прозрачности по глубине видимости погружаемого белого диска. Еще гидроакустические измерения, характеристики льда, пробы грунтов и биологические образцы.

Как выяснилось позднее, по-русски не знала она ничего, кроме алфавита.

Как только уехал Накамура-сэнсэй, сопровождавший группу японских студентов, оказалось, что у них было прошито только два режима: ничего нельзя- и можно всё. Очень хорошо это было видно по Киёси из той же группы: сначала он ходил на занятия в тридцатиградусную жару в костюме-тройке при галстуке, застегнутый на все пуговицы, тщательно подстриженный, с наглаженными стрелками. Когда уехал Накамура-сэнсэй и все немного расслабились, он стал присматриваться к тому, как одеты другие его сверстники. Обнаружил, что есть люди в джинсах и в майках. На следующий день он пришел с волосами, крашеными в рыжий и зеленый цвет, в кожаной жилетке на голое тело, на каблуках, с талисманами и в цепях. Промежуточных стадий, как выяснилось, у него не было.

Нечто подобное произошло и с Саюри. Она взъерошилась и превратилась в гарпию — точнее, в сфинкса, но с бешеным темпераментом.

Сюэли со своим древним имперским сознанием относился к японцам как к небольшому нарыву на пальце: непонятно откуда взялось (вчера еще не было) — раздражает ужасно — вроде плоть от плоти, клетки того же организма, но поражены какой-то болезнью — скорей бы уж прошло. Совершенно понятно, что он не стремился сблизиться с барышней-мононоке.

Мононоке же, окинув его взглядом из-под челки, напомнившим ему какую-то утопленницу из колодца, которая вылезала из телевизора, решительно остановила на нем свое внимание. Больше всего Сюэли не любил возбуждать национальную рознь, но бодрые высказывания Саюри о величии Японии вызывали слишком много ассоциаций. К тому же, говоря о том о сем, она пыталась прилепить ему на грудь кавайный бантик.

— Вы представляете собой мелких варваров на малоизвестных островах. Научитесь сначала причесываться хотя бы, — бесстрастно заявил Сюэли и двумя пальцами вынул у нее из волос морского конька.

Саюри любила поговорить с ним о неповторимости японской культуры, но хорошо образованный Cюэли всегда не задумываясь указывал источник заимствования. Таким образом отмел он бонсаи, Кабуки, икебана, фурошики, бэнто, го, оригами и психологизм в литературе. Когда же Саюри что-то заикнулась про эротические мотивы в искусстве, он увел ее в свою комнатку в секторе Б, прикрыл дверь и через час ласково сказал ей: «Ну, ты согласна, что у вас сплошное варварство?» — «Варварство», — потрясенно кивнула она.

Больше кавайные вязаные бантики не преследовали Сюэли.

Хотя Сюэли спал с бешеной японкой, он никак не мог запомнить ее имя. Он называл ее то Китано, то Татами, Такеда, Икеда, Юме, Юми, Юки, Киюки. При этом он всегда был с ней изысканно вежлив, а говорили они по-русски.

— Послушайте, Мэгуми-сан, вы не позволите мне провести полчаса за чтением грамматики в спокойной обстановке?

— Почему, ну почему ты не можешь запомнить мое имя?? — топала ногой Саюри.

— Мне хочется называть тебя разными именами, — проникновенно отвечал он, беря ее за края воротника и подтаскивая к себе.

В конце концов он прозвал ее Цунами, чтобы не вспоминать каждый раз, как ее зовут. Цунами-сан.

Немила Гориславовна (по русскому языку) требовала очень сурово, но свое дело знала твердо. Преподавала она иностранцам лет сто, видела студентов в том числе и из таких стран, которых теперь уже не было, потому что те коралловые острова в Океании уже лет шестьдесят как полностью ушли под воду. Все их проблемы и ошибки она предвидела заранее, удивить ее бредовым сочинением было невозможно. Она могла вести в смешанной финско-итальянской группе и при этом следить за тем, чтобы выход в речь у студентов происходил приблизительно одновременно. Время от времени она стучала согнутым корявым пальцем по лбу Сюэли.

Мою семью видно не всегда.