Тина Даниэл - Тёмное сердце

Фактически, только Бигардус называл это «видениями». Кит не могла предположить, что именно видела её мать. Трансы накатывали на неё внезапно. Неожиданно лицо Розамун искажалось, её руки начинали молотить в воздухе. Она могла даже выпрыгнуть с кровати с удивительной энергией и бродить по комнате, толкая мебель и ломая вещи со странной яростью. Слова, которые она произносила при этом, были перепутаны и бессмысленны. Она выкрикивала предупреждения Грегору, близнецам, самой Китиаре. Предупреждения были бессмысленной ерундой.

Однажды, впав в безумие, Розамун увидела как Китиара размахивает своим деревянным мечом и приняла свою дочь за отца девочки. Она подлетела к ней, протянула руки и выкрикнула в патетической радости:

— Грегор, ты вернулся ко мне!

Китиара всегда усмехалась, вспоминая это. Грегор ушел без единого слова уже шесть зим назад.

Если Розамун становилась слишком возбуждённой, им приходилось привязывать её к кровати. А когда она выходила из своего транса — спустя часы, дни или недели — то совершенно не помнила, что с ней было. Она откидывалась назад на подушку, истощённая телом и духом; её белые волосы, пропитавшись потом, прилипали к лицу.

После одного из этих периодов Китиара поняла, что её мать становится всё больше бесполезной и неспособной вести домашнее хозяйство семьи.

Китиара сама училась всему — готовить, шить и штопать, смотреть за мальчишками и обучать их. За исключением готовки, она, возможно, не делала все эти вещи слишком хорошо, но она их делала. И Китиара гордилась тем, что делала, гордилась тем, что продолжает переживать всё это, даже если в то же время она презирала все те домашние навыки, которым ей пришлось научиться.

Кит помнила, что когда-то давно она чувствовала что-то вроде любви к своей матери. Должно быть, это и была любовь. Что другое это могло быть? Но сейчас она чувствовала только жалость к ней. Жалость и растущую дистанцию.

— Птица! — пораженно воскликнула Китиара. Она снова посмотрела на Рейстлина, который вглядывался в неё с верхней ступени лестницы, как будто пытаясь прочесть её мысли. Она потянулась и нежно шлёпнула его по уху. — Ты говорил с птицей! Это означает…

Она пролетела мимо него и помчалась на первый этаж. Перебежав через комнату, Кит открыла одну из ставней. Через окно в комнату ворвался свет.

Весна! Солнце, синее небо, благоухающий воздух — и, да, птицы, птицы повсюду.

— Весна! — Кит сильно перегнулась через узкий подоконник.

— Именно об этом я и хотел сказать тебе. — убеждённо сказал Рейстлин, подходя к ней. — А о чём ты подумала?

Кит пристально смотрела из окна. Снег, участками лежащий ещё вчерашним днём, практически весь стаял. Земля была влажная, покрытая выглядывающими из неё ростками. Всё вокруг было ярким и красочным. Откуда-то издалека Кит слышала музыку и смех, означающие какой-то праздник. Тут она вспомнила, что сегодня был первый день ежегодной Ярмарки Красной Луны.

Она нетерпеливо склонилась, чтобы зашнуровать ботинки и леггинсы. Она отметила, что Гилон уже ушел, без сомнения, чтобы рубить лес. Каждое утро её отчим поднимался на рассвете и уходил на работу, сопровождаемый преданной Амбер. Гилон тщательно скрывал места своей работы, как рыбак охраняет свои любимые рыбные места.

Китиару никогда не просили пойти с ним и она была благодарна за это. Один из её братьев, маленький крепыш Карамон, однажды пошел вместе с ним. Когда он вернулся домой после целого дня, проведённого на работе у лесоруба, он рассказал не слишком много.

— Много работы. — доверительно сообщил он Китиаре и Рейстлину. — Скучно.

Китиара стремительно пересекла комнату в сопровождении Рейстлина. Она вгляделась в домотканую драповую занавеску, которую Гилон повесил вместо двери в маленькую комнатку, отведённую ему и Розамун. Мать ещё спала, как отметила Китиара с опасливым взглядом. Хорошо. Пускай спит. Она жестом показала Рейстлину, чтобы он вёл себя тихо.

Кит подкралась туда, где всё ещё беспечно храпел Карамон.

Рейстлин неотрывно следовал за нею, как и было всегда. Карамон даже не пошевелился, когда они подошли. Китиара подумала, что этот маленький сорванец мог бы спать даже во время горного обвала.

Она крепко ухватилась за его подушку и склонилась прямо к его уху. Выдёргивая подушку из-под головы своего маленького брата, она дико вскрикнула:

— Враги вокруг!

Глаза Карамона распахнулись и он стукнулся головой о спинку кровати. В следующее мгновение он спрыгнул с кровати и принял стойку малолетнего драчуна. Его ошеломлённый взгляд постепенно стал глуповатым, когда он увидел Китиару, растянувшуюся на полу, ухватившись за бока и пытаясь приглушить смех. Что касается Рейстлина, то он улыбался лишь уголком рта.