Андрей Руб - Камешек в сапоге

Был даже один дезертир. За ним долго бежали все вместе. А когда обрадованные легионеры его догнали, то долго ему на пальцах (хотя это скорее были сапоги с кулаками) объясняли, что никто к нему лично претензий не имеет. Но вот бегать просто так не любят все. Быстро и доходчиво донеся эту мысль до всех частей его тела — легионеры с гордостью промаршировали обратно. Оставив голое и полностью раскаявшееся бессознательное гражданское тело, в лесу.

А что лошади? Лошадь — это часть парадной одежды! На них надо красиво въезжать — для представительности. Как там, в интернете писали — ИМХО!

На десятый день мы вернулись и расположились в замке. Я дал команду расконсервировать контейнер.

Да уж… Впечатлений у «населения» была масса. С неба прямо во двор практически бесшумно упал и очень мягко коснулся брусчатки здоровенный, темно-синий — неразличимый на фоне неба, контейнер. Потом он «сам» откатился к западной стене, прилип к ней и сменил раскраску под цвет стен — практически идеально слившись с ними. С десятка метров — ещё одна пристройка.

Офигенно гордые собой несколько легионеров затащили автоматические турели на две фронтовые башни. Следом уже другие, подтащили к ним остальную снарягу и обвес. Заносили бережно — как ребенка. Хотя это армейские образцы и рассчитаны они и на удары и на значительные нагрузки… но кто ж им будет об этом рассказывать? После чего к турелям прикрепили энергетические ячейки, емкости с охладителем — жидким азотом и короба с вольфрамовыми двухмиллиметровыми шариками-пулями. Чика набрал на комме команду и, выпустив суставчатые лапы, они сначала раскорячились — выравниваясь, а затем микробуры на подушках лап врубились в камень башни — образовав с ней единый монолит. Пожужжав приводами, они хищно приподняли стволы-хоботы и взяли на прицел дорогу и лужок.

— Чика, выставь им режим — «Паранойя». Доступ — только нашим. Охранный периметр — площадка башни.

— Есть, капитан!

Хорошая штука эти режимы. «Паранойя» не допустит шаловливые ручонки идиотов и руки возможных диверсантов. Просто тупо отстрелит любую живую или неживую цель, появившуюся в пределах охраняемой зоны — площадки башни, более чем на секунду. Плюс любое энергетическое оружие без метки или ответа на запрос — «Свой-Чужой» за пределами замка, будет расстреливаться автоматически. Ну таких тут нет, так что я не сильно беспокоюсь о возможных потерях.

Выставив у башен часовых, и строго-настрого предупредил о возможных летальных последствиях неуемного любопытства. Потом я отправил Дживса к контейнеру приготовить ещё пару сюрпризов будущим гостям.

— Прекрати горланить песни, грешник!!! — мягко укорил Отче Баярда.

Совершенно пья… э… находящийся в благодушном настроении рыцарь — пел старо-французкие «частушки». Ничем другим эти похабные песнопения я назвать не мог. Мало того что пел. Мало того что медведь наступил ему не только на ухо, но и на горло его «лебединой» песне. Так вот этот недоделанный "поэт" решил еще и перевести тексты - на общий, чтоб всем было понятно. В итоге то, что он гнусил… не походило даже на разнузданный рэп в исполнении хора имени Пятницкого.

Приехав в замок и подготовившись к обороне, следующий день — я объявил выходным. Ну и праздником — в честь обретения графством законного правителя. Это сейчас и праздновали с размахом. В данный момент двор замка напоминал улей. Одних только легионеров — сто тридцать человек. Человек сорок слуг, мы, графиня с дочками — симпатичными девчонками-подростками, её фрейлины — хрен знает, откуда выползшие, три барона с малыми дружинами. Эти решили рискнуть и принести мне присягу и присоединиться. Плюс десятка полтора крестьян дожидавшихся графского суда. Вернее моего суда.

В общем — суетно, весело и празднично. К моему возвращению прибыли даже музыканты и скоморохи — бродячая театральная труппа. А вот музыкантов ждет сюрприз.

Благородные сидели отдельно, кроме легата — он демократично присоседился к легионерам. И теперь сидя неподалеку — пытался «спеть», под немелодичный аккомпанемент местных «рокеров». Барабан, свирель, дудка, гитара, «мандолина» и «скрипка». Некоторое сходство последних инструментов с привычными мне имелось, но не более. Никто кроме Симеона, не рискнул указать гиганту-легату на немелодичность исполняемых им старинных «хитов». Могло быть чревато.