Сара Зеттел - Наследие чародея

Демон покосился на него:

— Что еще я должен увидеть? Какие еще добрые вести я могу принести, чтобы вновь увидеть, как твое лицо искажается страхом?

Злость отрезвила Сакру и вдохнула в него немного тепла.

— Попридержи язык, раб. Ты пока что принадлежишь мне, и если вздумаешь дерзить, я продену еще одно кольцо в твой поганый язык.

В ответ на это демон высунул язык и поболтал им в воздухе:

— Столько лет живешь в этой пустыне, а все еще думаешь, будто ты у себя дома. Все еще веришь, что в книгах записана вся мудрость мира, а слова и истории, что разносит ветер, тебе ни к чему. Но здесь именно в них заключена мудрость. — Он злорадно ухмыльнулся. — А теперь, раз ты все равно не хочешь меня слушать, отошли меня обратно. Я замерз.

Это была насмешка, которую Сакра не мог простить. Острая боль пронизывала все его тело, глаза и лоб невыносимо страдали от тупой, давящей боли. Дрожь уже не прекращалась ни на миг. Но Сакра не отпустил демона. Вместо этого он протянул руку и разъял еще одно звено цепи.

— Если время подходящее, покажи мне Ксио-Ли Тона.

Демон зарычал и рванулся с цепи, но сталь была слишком крепка, и Сакра даже не пошевелился. Скрежеща зубами, демон обернулся на юг и прищурился:

— Время подходящее.

Он осторожно обмотал цепь вокруг руки и втянулся обратно в лед, из которого появился.

Цепь все разматывалась и разматывалась, пока не натянулась тугой нитью между дрожащим запястьем Сакры и пустым черным льдом. На онемевших ногах Сакра подобрался поближе и опустился на пылающие болью колени, чтобы смотреть сквозь лед. Сначала он увидел лишь смутное отражение, но в следующий миг оно стало четким и ярким, как будто он сам стоял перед далеким домом в Камаракосте.

Этот город находился на самой южной оконечности империи. В его лавках можно было найти товары из всех провинций Изавальты и Хастинапуры, а нередко и контрабандные предметы роскоши из Хун-Це.

Еще проще здесь можно было получить новости из Хун-Це. При дворе Медеан ни для кого не было секретом, что лорд-чародей регулярно ездит в Камаракост и встречается там с одним купцом, который продает информацию так же охотно, как шелка. Благодаря взяткам и собственному усердию Сакре удалось выяснить, что купца этого зовут Хавош и что у него на службе состоит писарь по имени Ксио-Ли Тон, которого купец все никак не увольнял, несмотря на то что у писаря завелись кое-какие опасные привычки. Каждые пять дней Ксио-Ли закрывался в малюсенькой кладовой на задах лавки и там напивался до бесчувствия знаменитым изавальтским перцовым ликером.

Однако до того как Ксио-Ли падал без памяти, к нему частенько являлся дух его дядюшки, который обычно распекал его почем зря.

Тесная пыльная комната была завалена разбитыми бочонками и рваным тряпьем. Мышка пробежала по земляному полу, понюхала тюк со сгнившей материей. Потом встала на задние лапки и аккуратно, маленькими кусочками стала выгрызать в нем дырочку — точь-в-точь гурман, пробующий изысканное блюдо. Ксио-Ли, который к этому времени уже лежал в углу возле двери, поднял стакан за здоровье грызуна и проглотил его содержимое. Он аккуратно оделся перед своей одинокой пирушкой, но теперь его серый кафтан был весь перепачкан в пыли, паутине и заляпан ликером. Должно быть, Ксио-Ли не раз приглаживал волосы рукой: на них пыли и паутины осело еще больше, к тому же грязные космы отчаянно торчали во все стороны.

— Полюбуйтесь-ка на племянничка!

Ксио-Ли медленно поднял глаза и оторвался от созерцания мыши, которая, видно, решив, что материя ей по вкусу, зарылась носом в мучнисто-коричневые складки.

— Дядя…

Ксио-Ли осторожно поставил стакан на пол и с медлительностью вдрызг пьяного человека начал сгибать ноги, чтобы встать на колени и почтительно приветствовать уважаемого члена семьи.

Призрак нетерпеливо махнул рукой:

— Не стоит, дорогой племянник. Я не хочу, чтобы ты покалечился.

— Вы самый лучший и самый добрый дядюшка на свете. — Ксио-Ли снова сполз по стене, лицо его раскраснелось от этих усилий.

Сакра не был уверен, что призрак действительно напоминал покойного дядюшку Ксио-Ли. Но он был похож на изображение, высеченное на могиле: лысый ссохшийся старичок, опирающийся на суковатую палку. Видимо, этого было вполне достаточно. Остальное восполняла фантазия Ксио-Ли.

— На этот раз ты решил поберечь свой лучший костюм, а значит, и деньги.

Ксио-Ли, моргая, уставился на складки своей одежды.