Алексей Халтурин - Путь звезды

— Ну, не первому. К тому же я теперь не восприимчива к магии Глена Хаос.

— Ну и что?

— Я могу нарушать почти все правила Глена, которые оттачивались тысячелетиями. Их выполнение идёт в основном на уровне инстинктов.

— И много вас таких? — вмешался Виктор.

— На Земле пятеро, а в Глене Хаос, я думаю около сотни.

— Значит вы, Свободные, не любите Землю?

— Почему? Не в этом дело…

— Что со мной? — жалобно спросила очнувшаяся Мудрость.

— Произошло впечатывание личностей Предыдущих Мудростей Глена, — пояснила Вика, — этот процесс неприятен, но скоротечен. Всё пройдёт.

— Когда?

— Для каждого по-разному, но пока длительность не превышала двух суток. После этого срока ты практически не будешь ощущать их влияние.

— Думаю, мне пора, — попрощался Виктор и начал исчезать.

— На какой Земле ты хочешь остаться? — уточнила Вика.

— В смысле? — спросил полуразвоплощенный Виктор.

— Я разделяю Землю, — ответила Вика, — она больше не может терпеть нас всех.

По полу комнаты прошла сияющая линия.

— Все, кто справа, не смогут видеть Глен Хаос, — одна из половин засияла, — а слева могут.

— Пожалуй, — Виктор шагнул на сияющую половину, — я останусь с теми, кто меня сюда послал. Я не был посвящен Гленом Хаос.

— Кто-нибудь объяснит, почему вас так много? — спросила я.

— Пожалуйста, — начала Вика, — Тебе подробно?

— Да, если можно.

— Думаю, что будет лучше, если я пропущу всё касающееся Путей Хаоса. Всё мною сказанное относится, как к тем, кто их прошёл, как и к тем, кому их помогли пройти.

— Выходит Пути — это просто подготовка к остальному?

— Совершенно верно, — подтвердила Вика. — Прошедших Пути, или что-то аналогичное в других Гленах, называют Хранителями. Они следят за проходящими Пути. Все остальные — Высшие. Они подразделяются на Привратников, Летописцев и Людей Глена. Немного в стороне, как считается, стоят Око и Свободные. Привратник живёт в любом из миров, и посылает людей, временно или навсегда, в другие миры и Глены. Летописец видит мысли и поступки всех людей, богов и тому подобных и может транслировать их другим. Око собирает вокруг себя команду единомышленников и изменяет мир. Свободные могут практически всё.

— Всё-таки, что-то не можешь даже ты, — протянула я.

— Да, есть то, что я не могу, — подтвердила Вика, — это нас всех… ограничивает в действиях.

— Слишком много контроля.

— Нет, — отрезала Вика, — если человек наделён властью, то он должен быть готов к тому, что его тоже могут остановить.

— И кто же контролирует Свободных?

— Надеюсь, что я этого не узнаю, — прошептала Вика, — никогда. Я надеюсь, что они не заинтересуются нами. Может, их нет вовсе.

Мы все обдумывали её слова, и никто не мог начать говорить первым. Слишком сильно прошлись всем по сердцу события прошлого. Никто не знал, что именно вспомнилось Вике. Двадцать первый век был не настолько бурным как двадцатый, но всё же, несмотря на то, что он ещё не кончился, в нём было всё.

— Завтра я уйду, и вы меня больше не увидите. Но я всегда буду рядом, — сообщила, наконец, Вика. — Мир, одновременно с этим, изменится. Многие этого не заметят, но вам я оставлю Зрение. Вы сможете понять, чем новые миры отличаются от прежнего. Одна из трёх уже видела землю со стороны, другая понимает Глен Хаос. Для уравнивания возможностей вы все станете обладать одинаковыми возможностями.

— Какими? — спросила я, — как можно уравнять обычного человека и Мудрость Глена?

— Очень просто, — пояснила Вика, — вы все Мудрости, но разных Гленов: Глена Хаос, нового, Лазуревого, Глена и Земли, точнее её части, ибо Землю тоже можно считать Гленом. В конце концов, вы снова встретитесь и перестанете быть ими. Это говорю я и мои слова верны, но никто больше не должен знать об этом разговоре.

Утро. Лес. Я снова в походе. Настроение лучше некуда. Как только Вика ушла, я законсервировала Дом и пошла «гулять», прекрасно понимая, что сюда больше никогда не вернусь. Года через три Дом спокойно уничтожит мои веши и достанется первому встречному. Подобная перспектива меня не огорчала. Позади город шумный и недружелюбный. Позади Институт столь же возбуждённый, но доброжелательный.

Самое странное, что правы те, кто говорил — магия есть. Отныне я ей дышу. В момент, когда Вика скрылась вдали, мир треснул, и часть людей исчезла в этой трещине, шедшей из-под её ног. Никто, кроме нас троих этого не видел: ни Вики, ни трещины. Вдали мелькнула вспышка, и послышался этот Зов. Люди, слыша его, устремились на природу, а я последовала за ними. Солнце дарило мне радость, Земля — силу, вода, струившаяся вокруг, — зрение.