Вадим Проскурин - Эти бессмертные

— Согласен, — кивнул демон. — Ты прав, мне некуда деваться. Полетели, буду учить тебя физике.

— Красиво, — сказал император. — Меня, помнится, так же приветствовали, только размах был поменьше. Файрболы вверх не кидали, просто копьями трясли. Дикие были времена, тогда во всем мире только десять магов умели с файрболами обращаться, они и стали первыми герцогами. Хорошо было тогда, казалось, пришел мир и покой на вечные времена. Никто не думал, что уже через тысячу лет холопы будут друг у друга на головах сидеть, размножаются гады, как кролики. Посмотрим, что у Хортона получится, может, и есть в твоей всеобщей любви здравое зерно. Нет, ну ты погляди, какая дисциплина! Смотрю и завидую. Я такого так и не добился никогда. Впрочем, и не пытался особо, сразу решил, что это недостижимая цель.

— Недостижимых целей не бывает, — заявил Павел. — Как и непознаваемых тайн и неспасаемых душ. А все, что нужно людям — любовь. Так говорил один философ в нашем мире.

— Философы — они чего только не говорят, — заметил император. — Если взять тысячу разных философов, хоть один обязательно угадает истину, чисто случайно. Гляди, как Хортон разумно выступает, а этот Топ действительно свидетельствует или все подстроено?

Павел попытался вспомнить, что он тогда сказал Хортону в присутствии Топа. Вроде про преемника он говорил как раз в тот раз. Но перед этим он так обложил Хортона… Да и потом добавил неслабо…

— Все так и было, — сказал Павел. — Только я говорил больше и в основном ругался.

Император засмеялся.

— Так оно и бывает, — сказал он. — Сейчас рождается легенда, а легенда — на то и легенда, чтобы быть красивой, а не правдивой. Ох, какой молодец, я думал, он не рискнет Гмохиуру герцога дать. Только это все равно ненадолго, лет двести пройдет, вся эта красота забудется, соберет герцог Гмохиур свою армию, да и пойдет войной на новую столицу империи. Не знаю, почему тебе зачистки не нравятся, это честнее и правильнее, чем когда армии на боле битвы сходятся. Мы в древней истории все это уже проходили, не магией, правда, сражались, а мечами да копьями…

— Счастье мимолетно и скоротечно, — сказал Павел. — А в долгосрочной перспективе — вообще недостижимо. Все тщетно, всегда получается, что хотели как лучше, а получилось как всегда. Я все это знаю, но как жить с этим знанием? Вообще ничего не трогать и ничего не менять?

Император пожал плечами.

— Ты задаешь вопросы, на которые нет ответов, — сказал он. — Вообще-то все не так плохо, я думал, герцоги сразу перегрызутся, а тут, глядишь, лет на сто воцарится тишь да благодать. Может, эта твоя доброта и сумеет принести в мир маленькую долю счастья.

И тут Павлу пришла в голову неожиданная мысль.

— Знаешь что, — сказал он, — а ты сможешь сделать меня видимым, и чтобы я спустился вниз, как бы по невидимой лестнице, но не отсюда, а как бы прямо с неба?

Император уловил мысль с полуслова.

— В древнего бога хочешь поиграть? Давай попробуем, в этом что-то есть. Приготовься. Три, два, один, поехали!

Только что Павел сидел на плоской крыше замка — и вот он уже висит в воздухе, а неведомая магия поддерживает его и не дает упасть. Шаг вперед… Да, точно, невидимая лестница, все, как просил. Какой же сильный маг этот император, какое ловкое плетение! Павлу в нем и за год не разобраться… Впрочем, императору в ядерной физике разбираться не проще.

Почему никто не смотрит вверх? Упущен момент, бездарно упущен. Рабы расставляют жратву на столе, зеваки расходятся. Торжественный ужин — это тоже хорошо, но лучше было бы явиться чуть раньше, пока основная часть церемонии не закончилась. Интересно, кстати, можно ли назвать происходящее коронацией? Надо было сказать Хортону, чтобы сделал какую-нибудь корону, это хороший, годный символ, проверенный временем и опытом. Черт, вот подстава будет, если никто так и не заметит, как потрясатель спускается с неба. Какой романтический момент утерян! Только не начать идиотски ржать, а то все впечатление испортится. Хотя нет, не испортится, такое впечатление ничем не испортишь, Хортон хорошо поработал, мастерски поработал, настоящий политолог.

Граф Людвиг вдруг широко раскрыл рот и заверещал что-то неразборчивое, направив в Павла блестящий от жира палец. Заметил-таки. Поприветствуем старого знакомого, улыбаемся и машем.

Забавно, что и Людвиг, и Хортон, и Иф будут искренне считать себя друзьями потрясателя вселенной. Людвиг забудет, как получил в морду, Иф забудет, как его пытками склонили к предательству, да и Хортон забудет унижение, которому Павел подверг его в последнем разговоре. Это легенда, а от легенды отсекается все, что мешает ее морали. Это естественный процесс, не будем ему препятствовать.