Саша Молох - Клинок Ворона

Айс против таких забав не возражал, хотя посматривал настороженно: может, боялся, что «сабира обидит звериков».

После той, на редкость долгой беседы, оборотень почти не разговаривал, видимо израсходовав зараз полугодовой запас слов. Я тоже не напрашивалась — что мне, больше всех надо?

А потом стая ушла. По-английски, не прощаясь. И снова потянулись долгие, как расстояние от пункта А до пункта Б, дни. Я украдкой выцарапывала на досках кровати палочки, отсчитывая каждые сутки. Когда накапливалось четыре царапины, я наискось перечеркивала их пятой.

Стая приходила еще дважды, но ненадолго: на одна и на два дня.

К концу третьей недели, я, как всегда, отсиживала положенное до ужина время в кузне. От нечего делить начала планомерно давить на уши Айсу, чтобы он научил меня работать с металлом. Оборотень вытерпел полтора часа моего занудного нытья, а потом сказал, что я могу делать все, что мне вздумается — железо, горн и инструменты в полном моем распоряжении, только он снимает с себя всякую ответственность за травматизм на производстве.

Подойдя к делу со всей серьезностью, я выбрала из кучи железного лома маленький брусок, долго его разглядывала, припоминая порядок действий, потом вздохнула и принялась за дело. Первый ожог я заработала уже на начальной стадии эксперимента, пытаясь расплавить железо в горне. Второй — во время увлекательного извлечения оного оттуда же. Третий, правда, уже не ожог, а синяк — уронив на ногу самый громоздкий из молотов.

Айс флегматично наблюдал за этим шоу. Советов не давал, но и не хихикал, когда я в пятый раз промахивалась молотком по раскаленной полоске металла.

Когда плод моего труда остыл, Айс внимательно осмотрел получившееся и, немного подумав, сказал что на этой штуке можно сколотить неплохое состояние, если сдавать ее в аренду мамашам, чьи дети никак не хотят укладываться спать, игнорируя сказка про буку. Потом добавил, что показывать это можно только психически сильным детям, а то у слабеньких есть все шансы впасть от моего произведения искусства в летаргический сон. Критику я перенесла стойко, понимая всю ее справедливость, но экспериментов на кузнечном поприще не оставила.

Теперь я выбрала иную тактику: перед каждым действием я долго советовалась с Айсом, доводя последнего до состояния кипения. Потом подбегала еще трижды, чтобы уточнить детали, и только затем выполняла какое-то примитивное действие. Через пару часов такой «работы» оборотень был готов, наплевав на «Кодекс Истин», придушить меня немедленно, не отходя от кассы. Понимая, что еще чуть-чуть, и его нервы не выдержат, я благополучно отваливала в сторону, рассыпаясь в благодарностях. Поддразнивать Айса таким способом было сплошным удовольствием.

День прихода каравана приближался. В деревне началось броуновское движение оборотней: они увязывали готовый товар в тюки, укладывали его на приземистые деревянные сани, проверяли крепость полозьев. Айс тоже участвовал во всей этой суете, бросив меня на произвол судьбы. Оставалось лишь издалека наблюдать за этими приготовлениями, свято соблюдая данную самой себе клятву — в поселок ни шагу.

Ровно за сутки до предполагаемого события, после того, как все было упаковано, приторочено и уложено в штабеля, в деревне воцарилась тишина. Со стороны могло показаться, что поселок вымер: пустынные улицы, по которым гуляет лишь ветер; затемненные окна домов; осиротевшие без дыма трубы кузен.

В тот вечер Айс явился позже обычного: вместо традиционного приготовления ужина буркнул что-то невнятное и забился в самый дальний угол.

— Что стряслось?

— Ничего, что может обеспокоить сабиру, — глухо проговорил Айс.

— Я сама могу решить, что меня может беспокоить, а что нет! — И как этому существу удается выбить меня из колеи всего одной фразой? Прямо загадка века. — Просто спрашиваю, не случилось ли чего?

— Нет. Не случилось. Все в полном порядке, — Айс свернулся в углу клубком, уткнувшись лбом в колени, и закрыл глаза, демонстрируя полное нежелание продолжать разговор.

— Слушай, я же не слепая! Ты можешь по-человечески объяснить, что происходит?! — только закончив фразу, я поняла, что сморозила глупость.

— По-человечески сабире все объяснит стражник из баронской дружины, — оборотень наградил меня презрительным взглядом и снова отвернулся.

Все дальнейшие попытки его разговорить были так же бесплодны, как паротерапия, примененная к покойнику. Пришлось смириться с тем, что в последний день моего пребывания в поселке завершится столь неприятно.