Юлия Федотова - Колумбы иных миров [HL]

Богослужения, вопреки ожиданиям кое-кого из рода сильфов, проходят вполне благопристойно, никаких публичных инцестов. Все держатся за руки и поют, мерно раскачиваясь в такт — как на буккенском аутодафе. Смысла у песен нет — просто набор ничего не значащих слов. Как эту абракадабру можно запомнить — не представляю! Хуже магического заклинания!

Мы стараемся не выделяться из толпы, «молимся» там, где нас застает момент, открываем рот, чтобы казалось, будто тоже поем. Глупый обряд! Что, если бы мы молились по-настоящему? Не могу представить себе такого бога, которому понравилось бы мое пение. Я уж не говорю о Меридит… Они бы еще Рагнара станцевать заставили! То-то угодили бы своим богам!

Оберон кривил душой там, на заседании Коллегии. К тому времени он уже успел связаться с мэтром Перегрином и все решения были приняты. О том, где именно и каким образом состоялась встреча, история умалчивает — у великих магов свои, тайные пути. Главное — они смогли договориться. А дальше — дело техники. На Оберона возлагалась задача повлиять на магическое сообщество, Перегрин брал на себя переговоры с бывшими студентами.

Но сначала их нужно было найти. Тут профессор особых затруднений не предвидел — прежде ему удавалось вызывать демона Ингрема, даже если он и не задавался этой целью специально.

Увы — дело оказалось куда сложнее! Вместо Хельги профессору раз за разом являлся дурной аттаханский демон Шадак. Красный от злости, он брызгал слюной и истерично вопил, что «смертные его, совсем, блин, загребли! Пожрать путем не дадут! Сколько можно?!»

Перегрин был немало смущен. Но его чувства не шли ни в какое сравнение с тем смятением и стыдом, что чувствовал бедный мэтр Уайзер! Балдур Эрринорский знал, кого послать на замену Хельги. Шадак был захудалым демоном из тех, что питаются трупами и воруют сущности. Подобными не брезгуют лишь черные колдуны. Если уважающий себя маг, в случае крайней необходимости, и прибегнет к его помощи, то никогда в этом не сознается. А о том, чтобы вызывать Шадака прилюдно, даже речи быть не могло! Уайзер не просто оскандалился на весь университет — он стал посмешищем, так ему казалось. Он уже и Ингрему был бы рад, но тот, подлец, больше ни разу не явился! В конце концов профессор просто отменил практикум. Якобы астрал пребывает в возмущенном состоянии, поэтому нормальное течение магических процессов невозможно. Студенты были очень довольны!

Мэтру Перегрину пришлось труднее — он-то остановиться на достигнутом не мог. Он изрядно поломал голову, прежде чем разобрался, что за ерунда творится с демонами. Сбивала с толку одна деталь. Профессору было прекрасно известно, что бывший студент его совершенно не в состоянии самостоятельно вызвать демона, а тем более заставить являться на чужой зов. Он искал причину неудачи в собственных действиях и не сразу подумал о стороннем вмешательстве. Но стоило только это предположить — все стало на свои места. Утомленный Шадак отправился в степи дожирать трупы, а грозный и могучий демон Ингрем предстал «пред суровые очи» профессора. А тут еще и Оберон заглянул, узнать, как идут дела…

ИЗ ДНЕВНИКА ХЕЛЬГИ ИНГРЕМА

4 марта

…Самое ужасное, что я как раз собирался мыться. Уже и верхнюю одежду снял, и рубашку развязал. Спасибо, до штанов дело не дошло! Вдруг раз — вместо помывочной стою в пентаграмме! А пентаграмма та — в Сильфхейме. Тамошние интерьеры ни с чем не спутаешь — красота неописуемая! И стою я посреди этой неземной красоты в виде крайне непрезентабельном, а предо мной — ладно бы один король Оберон, он для меня не авторитет, так ведь еще и профессор Перегрин собственной персоной! Только раз в жизни я чувствовал себя глупее — в детстве, когда сумасшедшая соседка заставляла меня высиживать цыплят в курином гнезде. Дорого бы я дал в тот момент, чтобы очутиться где угодно, только подальше от профессора. Но пентаграмма не пускала…

Мэтр Перегрин разомкнул пентаграмму, позвал сердито:

— Ингрем, выходите! Ступайте сюда!

Демон попятился. Он был полуодет, испуган и болезненно бледен.

— Ну что вы медлите? — Профессор, по своему обыкновению, начал раздражаться. — Что вы приросли к этой пентаграмме, будто к родной?!

— Я… вот… — Хельги смущенно указал пальцем на свою нижнюю рубашку. — Не одет.

— И что?! Я вас не на бал приглашаю! Всего лишь в соседнюю комнату, там теплее. А тут дует от окна. Я пока вас вызывал, успел простудиться. Что это за нелепая затея с Шадаком?!