К. Миллс - Планета зимы

— Мой повелитель! — Удивленный техник быстро взял себя в руки и преклонил колено.

— Встаньте. Я хочу передать сообщения на узком луче на Ферму-3. — Узкий луч был предназначен для того, чтобы посторонние не могли уловить секретную информацию, поступающую и выходящую из Дома. Однако Карн в течение нескольких часов узнал, что луч не был достаточно узким. Барон фон Шусс позвонил по трехмерному видеофону. Мальчик-слуга сообщил об этом звонке Карну, как раз когда тот сидел в библиотеке и вместе с Орконаном и Ником осматривал оборонительные сооружения и запасы замка.

Когда Карн вошел в комнату с трехмерным видеофоном, пройдя из библиотеки по коридору, техник уже хорошо настроил изображение на трехмерном экране. Барон сидел в глубоком, мягком коричневом кресле. Позади него было видно пламя в камине. Каждая деталь этого изображения была как настоящая, так что казалось, будто барон сидел в этой же комнате Халарека. Даже ворсистая обивка кресла выглядела настолько реально, что ее хотелось потрогать. Карн взглянул на твердые поверхности и открытое техническое оборудование в своей комнате. Здесь не было подобного кресла, не было камина или ярких декоративных тканей, создающих уют. Человек, согласно мнению Трева Халарека, не нуждается в подобных «ненужных украшениях».

«Гм…»

Карн снова сконцентрировал свое внимание на бароне. Круглое лицо фон Шусса выражало обеспокоенность.

— Мир твоему Дому, Карн Халарек.

— Да будет мир и благодать в вашем Доме, барон.

— Ты действительно освободил рабов на одной из твоих ферм, Карн? Ричард Харлан сообщил об этом своим союзникам на самом широком луче, которым только мог управлять, планируя с ними, что делать, когда начнется вызванный злобою бунт рабов. Он говорит, что после освобождения ни один раб не станет работать на своего хозяина. Он говорит также, что ты уже начал «пожинать плоды» своей глупости на Ферме-3, где взбунтовались — Роул, Нерут и Мелеван. Половина населения Старкера-4, должно быть, уже услышала это сейчас, непосредственно от Харлана или подслушивая переговоры.

Карн тяжело вздохнул. Последствия его обещаний Ферме-3 оказались гораздо более серьезными, чем он предполагал. Он встретился глазами с бароном.

— Да, барон. Свобода была условием освобождения семьи на Ферме и возобновления на ней производства.

Карн начал объяснять жадность управляющего, к которой его вынуждал кто-то в замке, претендующий на то, чтобы говорить за Карна.

— Что же касается бунта рабов, то после этих событий Ферма-3 исправно посылает свою долю продукции и иногда даже больше. По-моему, это совсем не похоже на бунт.

Барон слушал, посасывая фарфоровую трубку. Он не хвалил, не порицал Карна, но выглядел уже не таким огорченным. Барон медленно кивнул, когда Карн закончил свои объяснения.

— Необходимо знать правду, Халарек. Ты должен понимать, что нельзя позволять ходить подобным слухам, если все это неправда. Не знаю, как Харлан собирался справиться с этим делом.

Губы Карна плотно сжались.

— Ему не придется долго справляться с этим делом. Он апеллирует к древним предрассудкам. А люди, которые верят, что рабы всегда должны оставаться рабами, найдут в их освобождении ужасные последствия. Они увидят то, что им нужно увидеть, чтобы продолжать верить так, как они верят, независимо от того, как будет работать Ферма-3. — Говоря это, Карн вдруг осознал ужасающую правду этих слов, и в нем с новой силой вскипела ярость к Ричарду Харлану и этим слепым лордам, которые поверят ему.

— Фон Шусс — твой союзник, Халарек! Всегда. Сделаю все, что смогу, чтобы помочь тебе справиться с ложью и клеветой Харлана, — барон откашлялся и потрогал большой медальон на своей широкой груди. — Ник рядом? Я хотел бы поговорить с мошенником, пока я «здесь», если можно так сказать.

Карн кивнул, благодарный барону за оказанную ему поддержку, позвал Ника, дружески побеседовал с фон Шуссом еще некоторое время, пока не пришел Ник, затем вышел из комнаты. Он направился к черной лестнице, чтобы попасть в Большой Зал, не проходя мимо гостевых комнат и покоев членов Семьи. Карн не хотел никого видеть, боясь снова столкнуться с презрительным к себе отношением. «Я должен продержаться только 12 дней», — напоминал он себе. Только 12 дней. Они, конечно, не выдержат после 12 ухла, когда подача топлива будет полностью прекращена.

Мимо Карна прошел младший офицер, не глядя и не приветствуя его.

— Командир отряда!