Ольга Болдырева: Скелеты в шкафу

Вернул Убийце кривую улыбку и отвернулся к окну. Разговаривать с творцом о Юльтиниэль было… странно. Нет, вовсе не неприятно. Я всегда знал, что Хель рано или поздно обязательно захочет сменить роль наблюдателя, вспомнив о своей дочери. Единственно, чего я опасался. — Убийца заявит права на ребенка и уведет девочку в сумасшедший и жестокий мир творцов.

Как же я этого боялся!

Но Хель сделала предложение, и Юля дерзко отказала. Я не был посвящен в подробности их короткого, эмоционального разговора, но знал, что Убийцу послали в замысловатый поход по далеким лесам и горам, не позволив вставить оправдательного слова. Солнышко мое, когда хочет, так виртуозно хамит, что, как выяснилось, даже творцы теряются.

Оставался один важный вопрос: каким будет следующий шаг? Хель так легко не отступит. И сейчас я пытался понять, что мог упустить из вида. Какую-нибудь мелочь, которая теперь могла сыграть решающую роль.

Творец молчала. Я физически ощущал на себе ее внимательный взгляд. Что ж, придется начинать неприятный разговор первым.

— Я тронут твоей заботой, но уверен, что Алив не съест меня. Теперь, закончив со вступлением, ты можешь переходить к основной части, ради которой и решила обрадовать меня своим визитом.

Хель кивнула.

— Ты помнишь, почему я оставила девочку с тобой?

Хорошо, согласен. Пойдем издалека.

— Помню. — Я предложил творцу вина и несколько мгновений, пока наполнял бокалы дивным напитком из личных запасов, думал, как удобнее всего пересказать длинную речь Убийцы, которой она пыталась оправдать свое бегство. — Ты сказала, что твои сородичи сделают все, чтобы убить ребенка, и не желаешь, чтобы кто-либо знал о девочке. Что изменилось за эти годы?

Женщина посмаковала вино, словно тоже не знала, как ей лучше говорить… или врать. Потом пожала плечами — такое, по-человечески растерянное, движение неожиданно сразу примирило меня с любым ответом.

— Она выросла. И доказала, что не носит в себе мое безумие… что я не породила на свет чудовище… Поколение ведь этого больше всего боится. — Лицо Хель странно помертвело. Казалось, что в один миг ее тело пронзила немыслимая боль, но женщина не могла даже закричать. — Однажды, как ты выразился, сородичи уже убили моего сына до того, как он успел родиться. Мне этого хватило… Теперь, показав множественной вселенной своего ребенка — невероятно могущественного, я смогу многое изменить. А заодно доказать, что они все — тупицы.

— Значит, для тебя Юльтиниэль — только инструмент? — Почему-то удивления не было. Вот в любовь и проснувшиеся материнские чувства я бы точно не поверил.

— Конечно, для всех творцов дети — это оружие. Страшная мощь… Нас слишком многое сдерживает: условности, клятвы, предрассудки, усталость. А они — новое поколение — свободны от этого хлама. Девочка нужна мне, Оррен. Что она найдет в этом мире?

— Спокойствие, семью, любовь, дом, дружбу, — незамедлительно перечислил я.

— Стены, — хмыкнула Хель, отставляя на низкий круглый стол пустой бокал. — Юля никогда не станет здесь по-настоящему свободной. Она уже понимает это, но продолжает упорствовать. Да, наш мир жесток, но девочка сможет там выжить и стать одной из сильнейших: моя кровь не позволит ей проиграть. Юльтиниэль не понимает, от чего отказывается.

— И я рад этому. Можешь делать со мной что хочешь, но переубеждать ее я не стану. Юля сделала свой выбор — такая мать не нужна ей.

Хель кивнула.

— Знаешь, Оррен Рит, совсем недавно я объясняла ей, как из горделивого, самовлюбленного и наглого парня получился такой замечательный герцог… А теперь я с удовольствием расскажу тебе, что именно заставит Юлю пойти за мной. Да… я открою тебе свою тайну, после чего силой запечатаю это знание в тебе, чтобы ты не нарушил моих планов. Как тебе такая идея?

— Попробуй, — легко согласился я. — Проще найти способ обойти печать, чем мучиться в неведении.

Хель на секунду закрыла глаза, а потом, убедившись, что заклинание не позволит мне поделиться хоть с кем-нибудь услышанным откровением, начала говорить:

— Алив любит действовать прямо — она совершает какой-то поступок и получает нужную отдачу: спасла тебя — потребовала взаимной услуги, пусть и с отсрочкой. Это ее метод, весьма действенный, надо заметить. Поэтому, когда результат нужно получить быстро, даже я прибегаю к его использованию. Но у меня есть то, чего нет у нашей рыжей врушки: умение терпеть. Я могу долго ждать, Оррен, очень и очень долго, постепенно передвигая фигуры на доске так, чтобы они сами того не замечали: не заставляю или принуждаю, как думают некоторые, а формирую нужную идею внутри них самих — это куда результативнее. Я сделала с Юльтиниэль то же, что когда-то с тобой: внушила чувство вины. На нем играть интереснее. Ты думал, что своими словами убил Лареллин. Теперь твоя дочь считает… — Тут творец замолчала, подарив мне хитрый взгляд. — Ну же, сложи два и два. Не думаю, что это сложно.