Абрахам Меррит: Сквозь драконье стекло

Наконец вы замечаете, что топазовый диск, обрамленный маленькими желтыми огоньками, является вершиной металлической сферы, вокруг которой обвивается тринадцатый дракон, тонкий и красный, и кусает свой скорпионий хвост.

Первый же взгляд на драконье стекло заставляет затаить дыхание. Да, и второй, и третий взгляды тоже – и вообще всякий раз, как вы на него смотрите.

– Где вы его взяли? – потрясенно спросил я.

Херндон спокойно ответил:

– Оно было в маленьком тайном помещении во дворце императора. Мы обнаружили это помещение, – он немного помолчал, – скажем, по чистой случайности. Как только я его увидел, я понял, что оно должно быть моим. Что вы о нем думаете?

– Думаю! – воскликнул я. – Думаю! Да это чудеснейшая вещь, какую когда-либо изготовлял человек! Что это за камень? Гагат?

– Не уверен, – ответил Херндон. – Но идите сюда. Встаньте передо мной.

Он выключил свет в комнате и повернул другой выключатель, и напротив меня три закрытые электрические лампы бросили свои лучи на зеркальный овал.

– Смотрите! – сказал Херндон. – И говорите мне, что видите.

Я посмотрел в стекло. Вначале я ничего не видел, кроме лучей, уходящих все дальше, дальше – казалось, в бесконечность. И потом…

– Милостивый Боже! – воскликнул я, застыв от ужаса. – Джим, что это за адское существо?

– Спокойней, старина, – послышался голос Херндона. В нем слышалось облегчение и странная радость. – Спокойней; скажите мне, что вы видите.

Я ответил:

– Мне кажется, что я смотрю через бесконечное расстояние, и все же то, что я вижу, близко ко мне, как будто по другую сторону стекла. Я вижу расселину, которая разделяет две темно-зеленые массы. Я вижу лапу, гигантскую отвратительную лапу, протянутую через расселину. У лапы семь когтей, они разжимаются и сжимаются, разжимаются и сжимаются. Милостивый Боже, какая лапа, Джим! Такие лапы в аду лам хватают слепые души, пролетающие мимо!

– Смотрите, смотрите дальше, в ущелье, над лапой. Ущелье расширяется. Что вы видите?

– Я вижу невероятно высокую гору, вздымающуюся в небо, как пирамида. За нею вспышки пламени, она очерчена на их фоне. Вижу, как большой светящийся шар, похожий на луну, медленно выходит из пламени. Вот и другой шар движется поперек горы. И третий плывет в пламени на дальней стороне…

– Семь лун Рака, – прошептал Херндон, как бы про себя. – Семь лун, которые купаются в розовом пламени Рака, это пламя жизни и оно окружает Лалил как диадема. Тот, на кого светили семь лун Рака, привязан к Лалил на всю жизнь и на десять тысяч жизней.

Он протянул руку и повернул выключатель. В комнате зажегся свет.

– Джим, – сказал я, – это не может быть реальностью! Что это? Какая-то дьявольская иллюзия в этом стекле?

Он размотал бинты на груди.

– На лапе, которую вы видели, семь когтей, – спокойно ответил он. – Посмотрите на это.

По белой коже груди от левого плеча к правым нижним ребрам, тянулись семь заживающих царапин. Как будто поперек груди провели гигантским стальным гребнем. Как будто провели бороной.

– Это сделала лапа, – сказал он так же спокойно, как раньше.

– Уорд, – продолжал он, прежде чем я мог что-нибудь сказать, – я хотел, чтобы вы увидели – то, что вы видели. Я не знал, увидите ли вы. И не знаю, поверите ли мне даже сейчас. Не думаю, что если бы я был на вашем месте…

Он подошел к пюпитру и набросил покрывало на драконье стекло.

– Я вам расскажу, – сказал он. – Но я хотел бы, чтобы меня… не прерывали. Поэтому я и закрыл его.

– Не думаю, – медленно начал он, – не думаю, Уорд, что вы когда-нибудь слышали о Раке-Чудотворце, который жил у начала вещей, и о том, как Великий Чудотворец изгнал его за пределы мира.

– Не слышал, – коротко ответил я, все еще потрясенный зрелищем.

– Это большая часть того, что я собираюсь вам рассказать, – продолжал он. – Конечно, вы решите, что это вздор, но… вначале я встретился с этой легендой на Тибете. Потом снова – имена, конечно, были изменены, – когда уходил из Китая.

– Я понял так, что боги еще суетились поблизости от человека, когда родился Рак. Происхождение у него какое-то скандальное. Став старше, Рак не удовлетворился наблюдением, как другие совершают чудеса. Он сам хотел их совершать и… гм… изучил метод. Немного погодя Великий Чудотворец натолкнулся на некоторые вещи, сотворенные Раком, и нашел их восхитительными – немного слишком восхитительными. Он не хотел уничтожать меньшего чудотворца, потому что – так гласит сплетня-легенда – чувствовал за него определенную ответственность. И он дал Раку место где-то за пределами мира и дал ему власть над десятками миллионов рождений – приманивать или захватывать душу, уводить ее в свое владение, так чтобы у него был свой народ – и над этим народом Раку дано высшее, низшее и среднее правосудие.