Елена Хаецкая - Полководец

Енифар перебралась поближе к Арилье. Она была очень сердита. Ей совсем не нравилось присутствие фэйри.

Ратхис не стояла на земле, а висела над землей, поднявшись на высоту человеческого роста. На ней было рваное пестрое одеяние, сшитое из шелковых лоскутков. Оно едва закрывало ее коленки, а руки и вовсе оставались обнаженными. Ноги Ратхис были выкрашены красным.

Красными были и ее волосы, ниспадавшие до пяток. Она покачивалась в воздухе, шевелила головой, заставляя пряди волос извиваться, сжимала и разжимала кулачки. И все время пела — бессловесно тянула мелодию сквозь зубы: так балованные дети пьют ненавистную им жидкую, «очень полезную» кашу.

Еще две фэйри подошли к Енифар и сели рядом с ней на корточки, а одна остановилась прямо напротив Арилье и сказала:

— Позови ее!

Он вскинул голову:

— Что?

— Я попросила тебя позвать ее, — повторила фэйри.

— О ком ты говоришь?

— О той, которую ты любил.

Тогда Арилье подумал о двух сердцах фэйри. Та, что обращалась к нему, была, если доверять описанию Енифар, бессердечной: она была выше остальных, очень стройная, величавая, и лицо ее оставалось неподвижным во все время разговора.

— Я любил фэйри по имени Этгива, — тихо произнес Арилье. — Она была веселой, она любила танцы.

— Танцы! — встрепенулась Ратхис.

Она дернула плечами, подобрала под себя ноги и лягнула пяткой воздух. Со стороны казалось, будто некто подвесил ее на ниточках и теперь тянет как попало, заставляя совершать бессмысленные резкие движения.

— Он ушел, — нараспев заговорила Ратхис. — Я дала ему мой пестрый наряд, он ушел.

— О ком ты говоришь? — спросил Арилье, приближаясь к Ратхис.

Фэйри настороженно наблюдали за ним, опасаясь, не причинил бы он их сестре какого-либо вреда.

— Броэрек, — сказала Ратхис и посмотрела вниз, на Арилье. — Ты помнишь это имя?

— Брат Геранна, — сказал Арилье. — Разумеется, я помню его.

— Его больше нет в здешних краях, — проговорила Ратхис, болтая ногами. Она словно бы бежала на месте.

Арилье вскинул руку, крепко схватил ее за щиколотку.

— Ай, пусти! — крикнула Ратхис и затрепыхалась, сильно взмахивая локтями. — Что ты делаешь?

— Держу тебя. Перестань быть птицей.

— Я не птица, — обиделась Ратхис, но трепыхаться перестала. — Я фэйри.

— Я знаю, кто ты, — заверил ее Арилье. — Что с тобой случилось?

— Его нет, — сказала Ратхис. — Вот что случилось!

— Хочешь сказать, что Броэрек мертв? — переспросил Арилье.

Это было очень грубое слово.

Слишком прямое.

Все фэйри с укоризной посмотрели на Арилье, а Енифар показала им кулак, всем трем по очереди: пусть видят. Хотя они, кажется, даже не обратили на это внимания.

— Если Броэрек, предположим, танцует, — сказала Ратхис, — то это очень плохо. Ты понимаешь, что бывает, когда к человеку постучали в дверь?

— Что? — спросил Арилье.

— К нему стучат, — продолжала Ратхис (Арилье удерживал ее, как мальчишка, запускающий воздушного змея). — Дверь отвечает. Двери всегда отвечают, даже если хозяина нет дома. К нему стучат, стучат. Наконец он берет свои штаны и натягивает их. А дверь говорит: «Стучите-стучите, он уже натягивает штаны». А они все ждут и топчутся на пороге, потому что будут танцы. И вот он выходит и закрывает за собой дверь. Ну вот и все. Потом уже ничего. Никто не открывает эту дверь. Больше никто. Можно стучать, и она ответит: «Никого больше не осталось, уже некому натягивать штаны».

— И это все? — спросил Арилье.

— Да, — ответила Ратхис. — Что же еще больше? Он был, но он ушел на танцы.

Тут она наклонилась, изогнувшись в воздухе, так что со стороны казалось, будто Арилье и Ратхис вместе составили какую-то таинственную буквицу из старинной книги, будто они вообще перестали быть живыми существами из плоти и крови, из костей и жил, из волос и кожи, а сделались плоскими, нарисованными на листе из кожи с помощью кисточки из волос, с помощью кисточки — да, которую обмакивают в краску, а краску эту делают из крови, из желчи, из слюны и слез… Вот такой буквицей они сделались, но только на мгновение, пока Ратхис висела на руке Арилье и сгибалась всем телом, чтобы дотронуться губами до его уха.

Ратхис сказала:

— Он унес на танцы мое сердце.

— У тебя было два сердца, Ратхис? — спросил Арилье.

Он подхватил ее за талию и осторожно поставил на землю. Ратхис уставилась себе под ноги. Можно подумать, ее страшило прикосновение ночной травы.

Медленная улыбка растянула ее губы, и она подняла ладонь правой руки, а левой стала раздвигать себе пальцы: