Анатолий Радов - Изгой - Тропа Других [СИ]

Я нагнулся, загрёб ладонями снег и стал тереть лицо. Выдохнул довольно, рассмеялся. Настроение заметно улучшилось, чувство голода притупилось, всё стало не так мрачно. Метнул рыхлой охапкой в Асгата, но он не разделил моей весёлости, зафыркал с явной обидой.

От души «наумывавшись», я стащил с каменной руки статуи вальтрап и принялся его интенсивно теребить. От мороза тот был словно деревянный, и пришлось попотеть, пока он, наконец, снова стал мягким. Накинул его на спину лога, тот дёрнулся, снова зафыркал, уши прижались к голове.

— Ты чего? — спросил я. — До сих пор дуешься на меня, что ли?

Но Асгат не дослушал, попятился назад, натягивая поводья, и теперь даже заржал, пытаясь встать на дыбы.

— Асга…

Сообразив, что дело совсем не во мне, я резко развернулся. Всего шагах в тридцати, стояло огромное животное. Сказать честно, я сразу и не увидел его, скользнул взглядом дальше, но тут же вернулся, и невольно дернулся назад. Ладони в миг стали потными, а слюна вязкой.

На нас решило поохотиться нечто наподобие льва.

Полностью быть похожим на Земного царя зверей этой твари мешали окраска, сильно вытянутая морда и размер. Первая была бледно-сизой, в тон снежному покрову, вторая длиннее сантиметров на двадцать, а последний превышал земной раза в полтора. Но шикарная грива, видимо как атрибут всех звериных царей в любом мире, присутствовала.

Он сделал пару шагов, замер, припав к земле и не сводя с меня взгляда, в котором не было ни единой эмоции. Только холодный расчет. Я медленно поднял руку.

— Эй! — крикнул, делая голос как можно твёрже. — Пшёл отсюда!

За спиной снова раздалось ржание, быстро переходящее в какое-то судорожное икание.

— Пшёл! — повторил я, но местный лев и не подумал отступать, а даже напротив. Распрямился пружинисто и рванул вперёд.

Ледяные диски метнулись ему навстречу, встретили на полпути, впиваясь в плоть. Красивая шкура тут же обагрилась в четырёх местах, зверь рухнул, попытался встать. Его взгляд теперь выражал полное недоумение.

— Что? — заорал я, давая выход чувствам. — Не ожидал?! А я тебе говорил — вали!

По его глазам читалось, что он понял свою ошибку, а заодно и ясно осознал, что исправить её уже нельзя. Пытаясь развернуться, он завалился набок и издал предсмертный рёв.

— Фух, — выдохнул я. Руки мои тряслись. Честно говоря, неожиданно всё произошло, да и жалко почему-то стало зверюгу. Красивая всё-таки. — Так, Асгат, — я обернулся к логу. — У меня шашлык уже есть, осталось тебе сена или зёрнышек найти.

Хохотнул нервно, и вытащив «шип», зашагал по глубокому снегу к помирающему зверю. Остановился примерно в десяти шагах, глядя на содрогающееся лохматое тело, вскинул левую руку, и прицелившись, вогнал «срезень» первого круга прямо в холку. Зверь тут же замер, задние лапы стали медленно вытягиваться.

Вот же, зараза. Всё настроение испортил, — ругнулся я про себя и осторожно двинулся дальше. Приблизившись почти вплотную, потыкал остриём в голову. Вроде сдох.

Но на всякий случай всё же решил обойти и посмотреть «с лица». Мало ли, вдруг притворился гад, чтобы перед смертью отомстить, оттяпав мне руку или ногу.

После этой скоротечной охоты, в которой предполагаемая жертва стала хищником, в лесу повисла какая-то напряжённая тишина. Я бы даже сказал — напрягающая. Только режущий по ушам скрип снега под ногами…

Из-за этого скрипа я и застыл, не сделав и пяти шагов. Что-то не похоже на эхо.

Взгляд сам устремился влево, опережая движение шеи, потом я обернулся, уставившись на статую, снова повернул голову…

Мать моя женщина! Это не статуя животного. Точнее статуя — но не животного. Эту каменную хрень ваяли с Другого.

Их было двое — один повыше на полголовы и более крепкого сложения, второй, если так можно выразиться — худощавый. Белые накидки, похожие на сюрко, только доходящие почти до середины икр, скрывали большую часть их тел, но и того, что я увидел, хватало с лихвой. Руки и ноги этих существ были покрыты густой шерстью бурого цвета.

Впрочем, какие к чёрту руки и ноги? Достаточно взглянуть на головы.

Массивные, с заметно вытянутой вперёд лицевой частью, широкими чёрными ноздрями на конце и небольшими глазами в обрамлении коротких бурых волос.

В руках Другие держали ружья. Не такие, как я видел у своего деда, который был заядлым охотником и имел две двустволки — горизонталку и вертикалку, хотя предпочтение отдавал второй, а что-то смутно напоминающее мушкеты. Дула были направлены на меня, и поэтому я невольно замер, чтобы не спровоцировать.