Гай Юлий Орловский: Ричард Длинные Руки - принц

Я кивнул.

— И что привело вас к нам?

— Это наш город, — ответил лорд Гилфорд сдержанно, — и даже герцогство. Это вас что-то привело к нам.

Я задержал дыхание и напрягся, стараясь, чтобы лицо начало багроветь, а голос получился слегка хриплым, будто вот-вот задохнусь от ярости, как злой пес, что старается сорваться с цепи и перекусать всех на свете:

— Вы знаете, что меня привело!.. Ваш герцог подло и бесчестно схватил мою законную супругу и бросил ее в темницу!.. Это неслыханно, все короли, что услышали, предложили мне помощь!.. В моей армии сейчас войска и Шателлена… взгляните вон на тех лордов!

Барон Джижес Крейст, дядя герцога Мидля, выпрямился еще больше и злобно оскалился, граф Уильям Ланкашнер тоже показал зубы в волчьей ухмылке, барон Томлинсон, властелин земель Беркли, с укором покачал головой, а виконт Кэвин Майкл вообще смотрит с недоумением: а почему бы этих пособников герцога не повесить за злодеяния их сюзерена?

Они стоят хоть и под своими родовыми знаменами, но с ними и общее знамя Шателлена, что должно было быть заметным еще со стен крепости.

Лорд Гилфорд вздрогнул и повернул голову ко мне.

— Мы не знаем мотивы поступков герцога, — произнес он осторожно, — нас больше беспокоит…

Я прервал надменно:

— Разве это не умаление моего достоинства, что на переговоры вышел лорд Гилфорд, а не герцог Блекмор?..

Лорд поклонился, я почти услышал, как хрустят позвонки его закостенелого хребта.

— Ваше высочество, — произнес он тихо, — его светлость герцог Эсмунд Блекмор срочно отбыл из города.

Я надулся, слушая удивленный, а затем и гневный ропот своих лордов, выждал и сказал громко, наливаясь державным гневом:

— Куда?.. Почему?.. Разве не долг сюзерена защищать свой стольный град?..

Он ответил так же тихо:

— Подданные не могут обсуждать действия его светлости.

— Прекрасно, — ответил я с тяжелым сарказмом. — Очень послушный народ у герцога!.. И что же, он передал вам полномочия?

Он покачал головой.

— Нет, ваше высочество. Но, как лорд-хранитель Большой Печати, я просто обязан…

Я поднялся во весь рост, раздулся, как морской еж, что пугает этим обитателей дна, когда сам перепуган до полусмерти, и сказал громко, едва-едва не срываясь в праведном гневе, все видят, на державный крик:

— Как оставшиеся на месте представители исполнительной власти, вы прикажете немедленно открыть городские ворота!

Он вздрогнул, побледнел, остальные из его делегации склонили головы и не поднимают в страхе, но лорд Гилфорд нашел в себе силы проговорить с трудом:

— У меня нет полномочий сдавать Истанвил.

Я прорычал:

— Вы собираетесь сражаться?

Он поклонился и ответил дрожащим голосом:

— Ваше высочество… это наш долг.

— Долг, — сказал я с тяжелым сарказмом. — Долг защищать город против трех армий?.. Когда нет надежды, что придет помощь?

Он взглянул мне в глаза прямо и бестрепетно:

— Да, мы погибнем, ваше высочество. Но мы исполним свой долг. И нашим детям не будет стыдно за своих родителей, защищавших родной город до последней капли крови.

Я уловил, что на посланцев начинают поглядывать с сочувствием, такие нравятся всем, мне тоже, люди чести — это люди чести.

— Хорошо сказано, — проговорил я зловеще, — но давайте и я кое-что скажу. Людьми я дорожу, как своими, так и вашими. Потому две армии сейчас блокируют все замки и крепости в герцогстве, так что никто к вам не явится на помощь, а третья — перекрыла все ходы-выходы из вашей столицы. Сегодня вы можете открыть все ворота и сдать ее на мою милость, и ни один житель города не пострадает…

Он поинтересовался кротко, но с прежней твердостью, хотя я вроде бы уловил в его тихом голосе некоторую неуверенность:

— А если не сдадим?

— Завтра заплатите тысячу золотых монет, — сказал я, — это всего лишь оплата армии, что осаждает столицу. Послезавтра заплатите уже две тысячи. Это плата за ваше возможное упрямство. Если же не захотите открывать ворота и дальше… что ж, вам придется за каждый последующий день уже платить сперва по три тысячи, потом по четыре…

Он спросил почти язвительно:

— Позвольте поинтересоваться, почему такие суммы?

— Потому что я буду рассержен, — пояснил я.

— Но если наступит такой день, — спросил он, — когда сумма станет… невыплачиваемой?

Все затихли и ждали моего ответа. Я ответил спокойно и даже равнодушно:

— Я разрушу город. Не оставлю ни единого здания целым. Всех мужчин предам мечу, а женщин выгоню, пусть уходят в другие места. На месте Истанвила будет пустошь, имя его будет проклято, как и тех дураков, что допустили такое.