Елена Росберг - Немного чуда

Мы вошли в банк. Внутренняя отделка нисколько не уступала по красоте внешней, даже превосходила её: золотых статуй было в разы больше, а сделаны они были искуснее.

Слева и справа на стенах высели различные картины, изображающие природу, города, людей. Не стоит и говорить, что они были очень красивыми.

В подобном месте, где великолепие окружает тебя со всех сторон, чувствуешь себя маленьким никчёмным человечком, которого удостоили чести лицезреть подобное величие.

Мы подошли к единственной стойке, за которой скучал толстый гном, и я протянула бумажку с номером своего счёта. Маг, проявив тактичность, отошёл в сторону и стал меня дожидаться.

Гном, внимательно посмотрел сначала в бумажку, а потом подозрительно на меня.

— Как ваше имя?

— Елена.

— Сколько вы хотите снять?

— Пятнадцать золотых и восемьдесят серебряных.

Толстяк вздохнул и грузно поднялся.

— Подождите, госпожа, — с этими словами он удалился.

Спустя минут десять, за которые я успела рассмотреть детально все фигуры в радиусе двадцати метров, гном вернулся, держа в руке кожаный мешочек.

— Получите, — он притянул мешочек мне.

В мою ладонь упали почти шестнадцать золотых. Монеты приятно оттягивали руку.

— Прощайте. Мы закрываемся.

«Какой вежливый гном, — размышляла я, сидя на крыльце банка, — он ведь понял, что я довольно богата, а своё отношение к моей персоне несколько не изменил. Глупый толстый гном! Лентяй!».

Я закрыла глаза и решила расслабиться, подумав о чём-нибудь приятном. В голову ничего не приходило, кроме картинки вспыхивающей кровати и перекошенного от ужаса лица Харена. Кажется, он действительно испугался за свою жизнь. Не будь у него хорошей реакции, то у меня бы стало на одного сопровождающего меньше.

А он всё-таки красив. Его тело идеально. Он довольно умён, рассудителен, не поддаётся импульсу. В нормальном состоянии. Когда же напьётся, то, кажется, что его мозги отключились. Я до сих пор не знаю, как к нему относиться после вчерашнего, да и сегодняшнего тоже.

Характер у него просто ужасный: так использовать бедную меня в своих целях. С деньгами у него, что ли, проблемы? Или он ни разу не пил хорошего вина, если так расслабился и полез ко мне?

Я не понимаю себя. Вроде что-то неправильное происходит между нами. С другой стороны, мы оба молодые, местами красивые, в расцвете лет. Что же тут неправильного?

Я чувствовала барьер, который ни в коем случае нельзя ломать, иначе последствия будут страшными. Если я сближусь с ним, то этот барьер падёт. Именно поэтому я ещё не сказала наёмнику о том, что я из другого мира.

Что это? Интуиция? Логика? Или великий Сегор подаёт мне знаки? Не знаю, но лучше я буду следовать этому странному ощущению, которое преследует меня с первой встречи с Хареном.

Сам наёмник не заставил себя ждать и появился довольно скоро. Его походка ничуть не изменилась: такая же уверенная и чёткая. Осанка прямая, взгляд скользит по окружающим предметам и домам, ища потенциальную угрозу. Это настоящий ас в своей профессии. Даже в таком состоянии он оценивает обстановку и не ослабляет бдительности.

На самом деле он чертовски устал. Обычный человек ни за что бы этого не понял, но я, проведя в его обществе четыре дня, улавливала признаки усталости. Например, он не напрягал руки. Они бессильно висели вдоль тела, покачиваясь в такт шагам. Или лицо. Красные глаза, крепко стиснутые зубы, напряжённые скулы, подрагивающий подбородок.

Когда я смогла так хорошо узнать его? Привычка следить за поведением людей, ища в них угрозу, или что-то другое?

Мысли вихрем пролетели в моей голове. Голова не выдержала такого напряжения и заболела, да так сильно, что мне показалось, будто в неё вогнали раскалённый гвоздь и теперь его поворачивают.

Я зашипела и сильно зажмурила глаза, сжала кулаки. Чтобы хоть как-то отвлечься от этой всепоглощающей боли, я ударила кулаком о каменную ступень. На миг боль в голове прекратилась, но вернулась. Я, не контролируя себя, закричала.

Темнота. Ни единого лучика света. Я иду. Мои шаги разносит эхо. Я пытаюсь разглядеть хоть что-нибудь, но безрезультатно.

— Маленькая мышка резвилась в поле, — услышала я жуткий звенящий голос, непонятно кому принадлежавший: мужчине или женщине.

Я обернулась, силясь понять, откуда исходит этот голос.

— Наступила ночь, и сова вышла на охоту, — меня бросило в дрожь. Я замерла. — Маленькая мышка была глупой и продолжала резвиться в поле. Сова увидела ещё и поймала в свои цепкие коготки. Больше мышка не резвилась. Никогда.