Джулия Джонс: Корона с шипами

Засохшая кровь зловонной коркой покрывала тело Райвиса. Левый глаз заплыл. Водяная мозоль на натертой рукояткой меча руке прорвалась, и жидкий гной вытекал из раны.

Они с Кэмроном стояли на крыше башни, выше было только синее предрассветное небо. У их ног издыхало чудовище с разрубленной напополам головой. Кэмрон окунул носок сапога в кровь монстра и провел по каменным плитам черту, как бы отмечая их с Райвисом территорию. Это вполне могла бы быть его, Райниса, кровь. Зажатый в угол, безоружный, задыхающийся, он уже видел собственное отражение в занесенном над ним металлическом клинке. И тут подоспел Кэмрон — он задержался на лестнице, чтобы собрать оружие убитых, — и опустил свой топор на череп чудовища.

Райвис взглянул на своего спасителя. Распухшее лицо Кэмрона было исцарапано когтями, покрыто синяками, ссадинами и кровоподтеками. Он перехватил взгляд Райвиса и укоризненно показал на свой испачканный кровью сапог:

— Опять ворон считаешь, Бурано.

Райвис усмехнулся, хотя не мог позволить себе такую роскошь: две только-только затянувшиеся раны на лице тут же открылись снова. Но ради Кэмрона Торнского он готов был потерпеть. Кэмрон стоил этого.

Ветер свистел в ушах, далеко внизу шумело море, и еще один — третий — звук доносился до них. Звук тяжелых шагов по зубчатой стене крепости. Чудовища приближались к башне.

Кэмрон подошел и встал рядом с Райвисом. Оба подняли топоры. Райвис не знал, сколько еще посланцев Изгарда осталось в живых, — после первой дюжины он перестал считать убитых. Не знал, как вооружены враги, ранены они или полны сил. Но чувствовал он себя прекрасно. Ведь в подземелье этой же крепости находилась женщина, за которую стоило сражаться, а бок о бок с ним — мужчина, вместе с которым не страшно было и умереть.

У него было все, что нужно для счастья.

Возможно, Мэлрей был прав. Он — прирожденный боец, солдат, и ничего больше. И, в конце концов, не так уж это плохо.

Не исключено, что, когда все кончится, он пошлет Мэлрею письмо и предложит заключить перемирие.

Чудовища Изгарда вышибли калитку, ведущую со стены на крышу башни. Вместе с ними туда, казалось, пришла сама ночь. Даже свежий морской ветер не мог ничего поделать с их вонью — вонью разлагающихся трупов.

Райвис и Кэмрон, не сговариваясь, дождались, пока чудовища переступят кровавую черту, а потом шагнули им навстречу.

Тесса размазала последнюю капельку крови по последней, четвертой части узора. Она зажмурилась и напряженно ждала, когда пещера содрогнется в последний раз, когда Корона с шипами вырвется на свободу.

Ничего не изменилось. Только один камешек свалился на пол.

Тесса почесала в затылке, недоуменно пожала плечами:

— Не понимаю. Все четыре цепи разорваны. В письме Илфейлена сказано, что я должна побывать в четырех местах. И я там была. Но Корона с шипами все еще здесь. Я чувствую ее присутствие.

Эмит задумчиво почмокал губами.

— Может быть, вы где-то допустили ошибку, мисс? Или сила покинула вас?

Но Тесса чувствовала эту силу, ею был напоен сам воздух пещеры. Она не знала, где сейчас Райвис и Кэмрон, но то, что они испытывали, было столь сильным и значительным, что исходящая от них энергия охраняла ее от всех опасностей и неожиданностей, как предохраняет теплая шуба от зимней стужи. Появился и новый источник силы. Другой человек — далеко и одновременно совсем близко от нее — сражался, менялся сам и изменял окружающий его мир.

Но что с того? Она сделала свое дело. Оковы Короны рухнули. И ничего не произошло.

Обожженные ладони точно кололи дюжины раскаленных иголок. Усталая, раздосадованная, Тесса начала сдирать с пальца кольцо. Но руки дрожали и плохо слушались ее. Она накололась на один из золотых шипов. Снова выступила кровь. Кольцо не отпускало ее.

— Мисс, отдохните хоть пять минут. Позвольте мне перевязать ваши ожоги.

Но последних слов Эмита Тесса уже не слышала.

Пять минут.

Пять.

Эхом отдавались у нее в ушах слова Аввакуса: В числе пять заключена особая сила. Древняя сила, — древние вещи вбирают и используют ее.

Тесса точно впервые как следует расслышала их. Пульс ее участился. Она жадно всматривалась в копию Илфейлена. Старый каллиграф верил, что создал четыре цепи, четыре преграды, не позволяющие Венцу с шипами покинуть землю. Что, если весь узор целиком представляет собой пятую преграду, а Илфейлен не знал об этом?

Тесса закрыла глаза и сосчитала до пяти. Выбора нет. Она должна продолжать.