Гай Юлий Орловский: Ричард Длинные Руки — принц-консорт

Молнии становятся все огромнее, ветвистее, как корни исполинского дерева-призрака, а гром уже не раскатывается, а грохочет резко и сильно.

Когда после вспышки почти сразу же раздался удар грома, а потом уже не удар, а сухой треск невероятной мощи, я понял, что гроза подошла к самому замку.

Мы поднялись наверх, в покои герцога на четвертом этаже, подошел еще один соратник Вильярда, помню его по битве в бухте, Глен Силендборг, врывающийся в окно ветер треплет его седые волосы, в глазах восторг.

— Здорово, — сказал он, — люблю!

— Грозу? — спросил я.

— Все мощное, — пояснил он. — Сильных людей, могучих коней, быков…

— Там внизу вроде бы балкон? — спросил я.

— Да, — ответил он, — нужно только спуститься на этаж.

— Не откажу себе в удовольствии, — сказал я.

Он воскликнул:

— Я с вами!

Пока мы все спускались, видели, как чернь мечется с испуганными воплями, животные и недалекие люди всегда страшатся грозы, как чего-то страшного и могучего, что приходит именно за ними, однако гроза в отличие от лесного пожара или землетрясения позволяет терпеливо и без потерь переждать под любым укрытием…

С балкона открылся величественный и ужасающий вид, словно присутствуем при первом дне творения: в небывало высоком, просто бездонном небе двигаются, как исполинские айсберги, чудовищные тяжелые громады иссиня-черных с пылающими недрами туч, сшибаются, до земли доносится отдаленный громовой удар, а наверху страшно вспыхивает горящий небосвод.

— Такого еще не было!

Туча медленно и как бы неохотно опускается под собственной тяжестью, молнии бьют все ближе, и Силендборг проговорил уже несколько встревоженно:

— Это уже начинает пугать…

— Молнии бьют в сторожевую башню, — заверил я.

Он задрал голову и ответил медленно:

— Не бьют.

Голос его показался мне странным, я тоже задрал голову. Молнии сверкают так часто, что слепят слезящиеся глаза, но теперь и я заметил, что они как бы образовывают перед замком некий уродливый забор, похожий на исполинскую рыбацкую сеть, полыхающую и вспыхивающую каждое мгновение на ином месте, так что нечего и думать, чтобы проскочить в ячейку…

Я не успел понять, почему мне пришла в голову такая мысль, как за спиной послышались торопливые шаги бегущего человека. Это оказался простой стражник, грузный и тяжелый.

Он перешел на шаг и проговорил торжественно, хоть и задыхаясь от быстрых движений:

— Милорд, с той стороны крепости забор из молний… Ох, простите, здесь то же самое!

Стоявший рядом Вирланд повернулся ко мне, в глазах беспокойство начало уступать откровенному страху.

— Это что? Какая-то западня?

— Вряд ли, — ответил я. — Любую крепость можно взять и проще.

— Тогда почему?

Кастельван пробормотал:

— И кто это затеял?.. Для этого человека, если это все еще человек, одинаково прихлопнуть пару людей, пару комаров или пару королевств…

Молнии слились в сплошной светящийся забор, потом в стену. Я ощутил, как весь замок оказался в неком цилиндре из молний, который вершиной уходит выше облаков, а другая сторона упирается в земное ядро.

Блеск стал таким нестерпимым, что сэры Кастельван и Силендборг зажмурились, потом закрылись рукавами и даже присели к полу, только Вирланд стоял прямо, как утес.

Я некоторое время крепился, затем спрятал лицо за сгибом локтя и прислушивался к злому шипению, где словно мириады гигантских змей разъяренно требуют, чтобы им разрешили растерзать нас и разбросать по песчинке это смешное строение.

Шипение внезапно оборвалось, сквозь черноту на периферии зрения уже не блещет расплавленным серебром, а мы оказались в середине гигантского пожара.

Я осторожно сдвинул руку, взглянул, и сердце остановилось в груди. Мы не в середине пожара, все куда хуже. Мы в самом центре моря из раскаленной лавы, что почему-то держится за невидимой границей, словно наша крепость, как мелкая игрушка, помещена в стеклянную лампу.

Сэр Кастельван проговорил дрожащим голосом:

— Сэр Ричард, вы здесь?

— Можете открыть глаза, — ответил я. — Только осторожно.

За спиной послышалось «ах» и «ой», а я, перегнувшись через перила, посмотрел вниз, и сердце снова надолго в смертном страхе остановилось в груди.

Замок стоит на вершине бесконечно длинной и тонкой, как игла из камня, скалы посреди бушующего океана расплавленной земли и металла.

Внизу текут огненные реки, оранжевые, желтые и даже белые, на берега выталкивает багровые льдины раскаленного шлака, громоздятся невысокие холмы из сгустков металла, но все это настолько далеко, что глаз отказывается воспринимать расстояние.