Александр Лидин - Пески смерти

Кстати, Шлиман не заставил себя долго ждать. Василий отправил за ним одного из красноармейцев, дежуривших в соседней комнате, а у второго позаимствовал штык. Нет, если бы у Василия было время заглянуть к себе домой… Там у него в тайнике, до которого не добрался бы ни один следователь НКВД, если только ценой собственной жизни, хранилось оружие, которым можно было сразить любую нечисть. Но с Литейного его отвезли в больницу, а оттуда сюда — во дворец Юсупова, и не было никакой возможности побывать дома и вооружиться как положено. А посему он надеялся скорее на штык, чем на безотказный маузер…

Увидев шкатулку, Гессель Исаакович зацокал от восторга:

— Видишь, Василий, я же знал… Я же говорил… И как ты считаешь, куда нам лучше всего спрятать ее, пока все не закончится? Может, отвезти ее на Литейный?

Василий тяжко вздохнул. Иногда товарищ Шлиман казался ему всего лишь большим глупым ребенком, которому нужно растолковывать самые очевидные вещи.

— Я бы не стал этого делать, — спокойно объявил он. — Я не уверен, что за дворцом не ведется наблюдение. Вы можете просто-напросто не довезти эту шкатулку до Литейного.

— Ты считаешь, что они посмеют напасть на машину особиста среди бела дня?

— Ну, во-первых, сейчас уже вечер. Во-вторых, если они посмели напасть на дворец, полный сотрудников НКВД, то почему им не напасть на машину? Лично я особой разницы не вижу.

— Так что же, по-вашему, мне делать с этим? — Шлиман кивнул на шкатулку. — Убрать в сейф?

— Сейфы в наши времена — вещь ненадежная, — покачал головой Василий. — Не лучше ли будет вернуть шкатулку на место? Судя по вашим рассказам, у грабителей было достаточно времени, чтобы обыскать эту комнату… ах да, простите, зал… но шкатулки они не нашли. Почему вы считаете, что они найдут ее, если явятся сюда во второй раз? Положим ее назад, в тайник, — с этими словами Василий забрал шкатулку из рук Гесселя Исааковича и аккуратно поместил ее в одну из голов. — Теперь закроем тайники, — два щелчка, и крышки — верхняя часть чалмы мавров — встали на место. — Пусть все остается на своих местах. А мы тем временем попробуем подготовиться к встрече незваных гостей… Вы доставили то, что я заказывал? Хорошо… Теперь только осталось предупредить ваших людей, чтобы они четко выполняли все мои инструкции, как бы по-идиотски они ни звучали. Выполняли без всяких там сомнений… В общем, если я скажу есть дерьмо, его надо будет есть с удовольствием, весело и причмокивая.

Ждать пришлось долго, но Василия это нисколько не тревожило. Перетащив из соседнего зала кресло, он удобно устроился за журнальным столиком как раз между бюстами мавров. Савелий Прохорович заварил отличный зеленый чай.

Хотя, если честно, больше всего Василию хотелось разобраться с найденными записками. Но он понимал, что стоит ему достать желтые листы, как тут же возникнет вопрос: где он их раздобыл? А то еще сам Шлиман решит посмотреть, о чем это там понаписано. Нет, этого не должно произойти. Раз барон дал ключ Василию, значит выходило так, что только Василий должен прочитать эти заметки. А судя по тому, как они хранились, они явно не предназначались для чужих глаз, а посему… посему можно было и подождать, хотя Василий был уверен: если бы содержание записки было ему известно… Впрочем, пусть даже если бы он и знал, о чем там написано, в данной ситуации ему бы это не помогло.

Грабители явились сразу после полуночи.

Вначале где-то далеко-далеко завыла собака. И вой этот был не просто воем. В нем звучала мука — неподдельная тоска. И вместо того чтобы заглохнуть, притухнуть подавленным нависшей городской громадой, этот вой набирал силу, подхваченный эхом узких переулков и дворов-колодцев. И ему вторили другие собачьи голоса. Пусть и не столь выразительные, но тем не менее выдерживающие тональность боли и нестерпимой тоски.

«Началось», — сказал сам себе Василий, подобрался, снял маузер с предохранителя и положил руку на обод штыка, заткнутого за пояс.

Вой звучал минут десять, а то и больше, а потом неожиданно оборвался. Разом наступила тишина, и только где-то хлопнула дверь, а потом Василий услышал чей-то всхрап — словно человеку одним махом перерезали горло, а он, еще не поняв, что случилось, сделал свой последний в жизни вдох.

Василий повернулся к красноармейцу, стоящему на посту у двери зала. Тот тоже почувствовал неладное — стоял с винтовкой наперевес и вглядывался в темноту соседнего кабинета. «Совсем ребенок, наверное только призвали», — подумал Василий, разглядывая горе-часового. Потом в какой-то момент ему стало жаль парнишку. Потенциальный мертвец — он ведь даже не представлял, с чем им сейчас придется столкнуться.