Алексей Фирсов - ДРАКОНЫ СЕВЕРА

Белоснежная кожа и золотые волосы — словно богиня сошла в небес во двор нашего замка. Она была безумно хороша и дьявольски опасна.

Теперь меня никто не замечал, и я мог спокойно делать свое дело, а Сью сделает свое. Я побежал к башне. Навстречу мне пробежали трое гвардейцев. Они меня не увидели, даже задев плечом — обнаженная девушка манила их как свеча мотыльков. Они даже не взяли оружия. Им предстояло в этом раскаяться.

В дверях башни я оглянулся. Сью уже окружало кольцо гогочущих самцов сходящих с ума от похоти. Копье закрутилось в руках Сью…

Я быстро спустился в подвал башни по знакомым истертым ступеням. У запертых на внутренний замок дверей, на табурете сидел солдат, фонарь, мерцая огарком свечи, стоял у его ног.

— Где пленники?

— Здесь же, где им быть! — он поднялся, совсем меня не опасаясь.

— А ты кто?

— Твоя смерть!

Я ударил кинжалом снизу под подбородок, прямо в мозг.

— Легкая смерть — тебе повезло… — Я пнул рухнувшее тело, нагнулся и срезал ключ с пояса мертвеца.

Сбросив с головы шлем, я распахнул дверь.

В лицо мне смотрела тьма.

— Это я — лорд Грегори! Выходите!

— Милорд — это вы?

— Быстрее! Сестра во дворе бьется с солдатами — вы должны нам помочь!

На свет фонаря показались лица пленников. Конюхи Серрей и Саймон, наш егерь Брауни, поваренок Дженис, брат Люси Говард и, наконец, хромающий стражник Шварц. Правая половина лица Шварца была в запекшейся крови, глаз почти закрыт опухолью, но левая сторона скалилась от радости. Они повалились передо мной на колени…

— Друзья, встаньте — не время для почестей — надо помочь миледи — в подвале есть еще кто‑то?

— Джон тяжело ранен, не может встать, а Мартин умер к утру…

Я побежал по ступеням наверх.

Сью плясала танец смерти — копье в ее руках то порхало бабочкой, то обрушивалось молнией.

Она не на мгновение не оставалась в одной позе или на одном месте, ее гибкое тело двигалось в быстром волнообразно ритме.

Тела мужчин, пытавшихся схватить ее, катились на булыжник двора, дергаясь в агонии. Ни один удар не проходил мимо, каждый удар приносил только смерть.

Ужас овладел сердцами солдат, и они побежали прочь, забыв про оружие и такое соблазнительное девичье тело.

Вырвавшись во двор, мы уложили четверых мерзавцев, которые бежали нам навстречу, вопя во всю глотку с безумно выкаченными глазами.

Сью застыла в атакующей позе, взяв копье двойным перехватом…

Она тяжело дышала, ее округлые груди высоко вздымались.

В окружении мертвых тел и потеков крови она стояла ожившим возмездием… Капли, струйки чужой крови пятнали белую кожу…

При виде ее наши люди просто остолбенели — вряд ли кто из этих мужчин видел так близко обнаженную девушку — ведь горские женщины очень скромны, и даже муж, прожив жизнь с женой, мог никогда не увидеть ее полностью обнаженной.

Я сорвал с плеч плащ и набросил на плечи Сью, она обняла меня, выронив копье, и заплакала.

Подхватив ее на руки, я обернулся.

Наши люди все стояли на коленях

— Говард, бери копье! Берите оружие убитых, подоприте дверь в старый донжон — там может быть кто‑то остался. Шварц за старшего — проверь, заперты ли ворота и калитка! Пошли кого‑то на стену — следите за дорогой!

Всю дорогу до своей комнаты Сью плакала, прижавшись лицом к моей груди, а я нес ее содрогающееся тело и с трудом сдерживал слезы.

Я внес сестру на третий уровень башни к ее комнатам.

Распахнутая настежь дверь встретила нас темным провалом и густым запахом крови…

Я предал Сью кинжал и обнажил меч. Она подняла левую руку, направив ладонь к двери, но магический огонек не вспыхнул на ее ладони. Магии не было, и я не ощущал никого живого в комнате Сью. Просто мрак и больше ничего…

На подоконнике я взял подсвечник, кресало лежало здесь же, несколько ударов и затеплился огонь свечи.

Свеча разгоралась все ярче — тени побежали прятаться по углам, за мебелью и шторами. Мы вошли, держа оружие наготове, сначала в гостиную, потом в спальню также через распахнутую настежь дверь. Запах крови усилился. Кругом валялись вещи и одежда, выброшенная из шкафов.

На постели сестры кто‑то лежал. Мы приблизились…

Это была Люси. Обнаженное тело, ремнями притянутое за руки и ноги к столбикам кровати. Разрезанное горло зияло кровавым кошмарным ртом. Лицо белое, в черных пятнах синяков сохраняло удивленное выражение. «За что это сделали со мной? Почему со мной это сделали? Я не сделала никому дурного — за что?»