Николай Ютанов - Путь обмана

С самого утра королева пропадала в эниесзовом лесу. Охота была неудачной Ни одного кабана не оказалось ни возле водопоя, ни на лещиновых пастбищах.

Королева Ель бесшумно шагала по влажной листве, устилающей звериные тропы. Листва мокрым шорохом охватывала щиколотки при каждом шаге, наполняя воздух запахом прозрачной перепрелости. В жизни Еленки только второй раз лес сбрасывал одежды, пряча в дымчатом тумане неприглядную наготу…

Сегодня перед восходом королева нашла старое пожарище. Туман прикрывал лесную рану прохладным влажным налетом, клубился в обожженных гладких выбоинах. Словно великан-дракон дохнул на лес тяжелым всесжигающим вздохом. По краям горелого оврага скрючились в неестественных, ослепленных позах железные крючья и лапы. Не иначе как сам горный исполин Претогор калил здесь над пламенем Ольены наконечники магических стрел. Еленка прислушалась, надеясь различить звякающие шаги дракона, но только тревожно шумел лес, навевая смутные догадки и беспокойные мысли.

Королева Ель расстегнула легкий панцирь и присела на край остекленевшей горки. Рассветный ветер влетел под металлические кольца, осторожно касаясь луженого тела. Еленка склонилась над глинистой лужей. На нее глянула девушка, очень молодая, по-своему прекрасная. Жесткие волосы, жесткие глаза, жесткие складки на углах губ. Вздернутая, как у хомячка-локи, верхняя губа. Казалось бы, неуместная боевая прическа… – Что-то в жизни пошло кругом, – сказала Еленка. – Что-то мутит мои мысли, – крикнула она. Но туман глух к крикам.

Семь дней назад королева Ель впервые оглянулась на мир своей жизни. Она ощутила бессмысленно бурную любовь ко всему сущему, будь то обожравшаяся гусеница или лист черемухи, плывущий по реке. Очнувшись ночью, она вскочила и выглянула в окно. С неба падал мелкий теплый дождь. И Еленка заплакала, пока никто этого не видел. Она заплакала от восторга, от того, что она – живая … Она увидела смерть, любую, – и законную, и нелепую – не как невыносимый факт гибели твоих рук и ног, – а как сгусток алчного небытия, сжирающего весь мир, отнимающего силой слабости или случая самое дорогое…

Королева Ель вышла на торную тележную колею. Помахивая клинком, она зашагала к Столице. Из-под ног с визгом выскочил пышнощекий локи и, смешно переваливая толстым задом, засеменил к перелеску.

Над кузницами Мелетема висел столб чернильного дыма. Во дворе механики вгоняли круглые заклепки в громадные латунные лапы осадного колеса. Сквозь грохот молотов доносились пронзительные крики: в сарае рядом клеймили пленников, переданных в кузницы. Прокопченный, ссохшийся мастер Камен, поддергивая набедренную повязку, посыпал бурлящее нежно-желтое варево крупной синеватой солью. Неведомым зельем он охранял от врагов тайну механизма осадных колес.

Камен оттолкнул мешок с солью, схватил деревянный половник и зачерпнул им из котла. Он плеснул зельем на латунную заготовку. Та зашипела, пошла горьким дымом, потускнела. Камен повертел в руках дырявую, рассыпающуюся на глазах болванку. Он взглянул через дыры на

солнце и, улыбнувшись, растер металл руками. Камен нетерпеливо потряс плечом, изогнулся и довольно поскреб под лопаткой.

Королева Ель оторвалась от дыры в заборе и перемахнула во двор. Она улыбнулась Камену. Тот раскланялся, отмахивая половником. Еленка поводила рукой по шероховатой станине осадного орудия и поднялась по скрипучим ступеням на крыльцо дома. Она вошла в узкие сени, пропахшие кислыми овощами, а оттуда – в комнату “для приема гостей и пищи”.

Монах Мелетем, босой, умытый, причесанный, завтракал, стряхивая крошки с длинного серого балахона. Он поднялся со скамьи, степенно согнул свое грузное тело и вновь опустился обратно.

Еленка взяла кость, лежащую на блюде.

– Скоро поднимут колеса, – звучным хриплым голосом сказал Мелетем.

– Хорошо, – кивнула королева, дольше обычного протягивая “ш”.

Она помолчала, вцепившись зубами в баранье ребро.

– Камена не обижают?

– Он хороший воин, – буркнул Мелетем.

Он снял с навеса над огнем синюю глиняную банку. Королева Ель запрокинула голову. Монах капнул ей в нос несколько капель. Еленка чихнула.

Она расстегнула панцирь и легла на лавку. Мелетем снял со стены плеть, поплевал на ладони.

– Сегодня вечером мы пойдем в Дастест, – сквозь зубы процедила королева Ель, непроизвольно прижмуриваясь от каждого удара.

Монах остановил плетку и отер пот. Он выглянул в окно и заорал: