Андрей Марченко: Вороново Крыло

– Приветствую вас, Мастер Мечей… Мастер поклонился коменданту, чуть подумав, кивнул и мне. Он смотрел вперед. В глазах его стоял белесый туман, будто бы он видел все и в то же время не замечал ничего. Меня сбил с толку его шаг: он поднялся по лестнице быстро и уверенно не прикасаясь ни к стене ни к перилам. Но я понял:

– но он же… – прошептал я.

– …слепой, – закончил за меня майор,. – Говори громче – он все равно тебя услышал. Комендант понизил голос до шепота:

– Хорошая погода для боя, Мастер… Слепой повернул голову в нашу сторону и ответил неглубоким поклоном. Когда он отошел далеко, майор продолжил:

– Когда человек чего-то лишается, его ум освободившуюся энергию от отсеченного органа бросает на другой… Этот слепой слышит, как ты поворачиваешь голову. И не вздумай с ним драться. Это местный салон красоты – любого так изкрасивит, что мать родная не узнает… Комендант повернулся на север и прищурив глаза, добавил:

– А в общем, жаль человека. Он не знает, что можно сдаваться и будет драться до конца… И еще дольше… Комендант оказался прав. Не знаю, успел ли он узнать об этом – майор был из тех, кто умирает стоя… Когда форт был взят, федераты оставили в нем небольшой гарнизон. К утру он был весь вырезан. Их командование пожало плечами и выставило усиленный гарнизон – к рассвету живых не осталось. Дальше они не рисковали – подтянули стенобойные машины и катапульты и в течении недели бесперестанно гатили по стенам. От форта отались руины. Занимать северный же форт они так и не рискнули.

Как во всех тыловых городах, развлечений в городе было мало – верней не было вовсе. В свое время император решил, что наибольшую пользу фигляры и лицедеи принесут с копьями в руках. Но дальнейшие события показали, что боевой дух одним приказом не поднять. Поэтому были сформированы актерские труппы, которые передвигались вдоль передовой, веселя солдат в линейных частях и в лазаретах. Они часто попадали под атаки, оказывались в котлах. Впрочем, особого геройства от них никто не ожидал, и оказавшись с другой стороны фронта они продолжали свои выступления, не удосуживаясь даже сменить репертуар. А в тыловых городах народ веселил себя сам. Они продолжали жить – игрались свадьбы, на них гудели любительские оркестры. Пожалуй, любимым местом развлечения был базар – люди приходили сюда не только, чтобы скупиться, но и просто пообщаться, поглазеть на товары. Наконец, на рыночной площади стоял невысокий помост, на котором иногда ставились простенькие спектакли. Иногда я бродил по базару. Порой попадались забавные вещи, но я редко что-то покупал. В те времена я не мог позволить себе обрастать багажом, предпочитая обрастать впечатлениями. Как-то я возвращался домой из комендатуры и свернул на базар, собираясь взглянуть на новый кукольный театрт. Но в тот день кукловоды отдыхали, и, когда я подошел, их место на помосте занимал какой-то парень.Он держал речь, хотя его почти никто не слушал. Свои слова парень бросал в толпу будто камни. Они звучали резко будто пощечины или удары кнута. Я даже невольно заслушался:

– …в нашей стране трудно быть патриотом, потому что получается песня о безответной любви к родине. Мы разучились гордиться страной. Мы перестаем быть страной. Наше поле боя сужается до минимума – до нас самих… Я вот о чем, господа мои хорошие, а почему бы нам не выбрать какой-нибудь из свободных дней один, и обозначить его Праздником Общей Беды. А знаете зачем такой праздник нужен? Да потому что если мы не можем найти силы ни в чем хорошем, так может мы обретем ее – в ненависти!!! Парень спрыгнул с помоста и исчез в толпе. Я засмеялся и спросил у стоящего рядом мещанина:

– Кто это? Тот пожал плечами:

– Кто его знает? Какой-то бродячий студент… Я пошел дальше в ряды.

– Эй служивый! – Услышал я за своей спиной. Я обернулся – ко мне обращался торговец, что продавал всякую магическую или шарлатанскую дребедень.

– Амулеты от стрелы, от злого глаза или порчи, приворотные зелья. Чтоб ваша барышня вас ждала и любила… От ран есть мазь лезвийная… Кроме всего прочего на прилавке стояли разные приборы, необходимые в ворожбе: хрустальные шары, песочные часы, колбы и реторты из тончайшего хотского стекла. Признаться, я питал определенную слабость к таким вещам – мой дед в свое время приютил какого-то нашего дальнего родственника, который занимался магией. Совершенным мальцом я пропадал часами у него в лаборатории – старикашка был добрейшей души человек: веселил меня всякими пустяковыми фокусами, к праздникам готовил фейерверки. Так продолжалось, пока во время одного из экспериментов он не разнес флигель вдребезги. От старика так ничего и не нашли… Мое внимание привлекли большие водяные часы. Они стояли чуть в глубине – кажется торговец не спешил показывать весь свой товар. Я взял клепсидру в руки – она оказалась неожиданно тяжелой. Издали она напоминала старину, сделанную еще до Мятежа. Вещь действительно была хорошей – в тяжелой оправе, с толстым стеклом колб. Но повертев ее в руках, я сделал вывод: