The Killers - Полная тьма

И теперь Амелия смотрит на молодого парня, калеку, стоящего перед судом, и не может решить, имеет ли право судья руководствоваться внутренним убеждением, и если да, то насколько далеко позволено зайти.

На первый взгляд, дело ясное. Мистер Энгл, потерявший на войне ногу и оформивший инвалидность, остался без средств к существованию. На работу его не брали, а на иждивении престарелая мать, которая сама имеет множество заболеваний, и сестра, которая учится в Хогвартсе. Энгл, бывший единственным кормильцем, пошел на крайние меры. Некие люди, имена которых он отказывался называть перед судом, узнав, что молодой человек неплохо разбирается в зельеварении, предложили оплатить ему помещение под магазинчик и ссудить деньгами для покупки дорогостоящих ингредиентов. Проблем было две. Во-первых, эта торговля была нелегальной, так как у Энгла не было соответствующего разрешения. А во-вторых, он сам попал в кабалу, поскольку теперь должен не только за помещение и товар, но и проценты. Конечно, он мог бы отработать эти деньги, а потом работать на себя и кормить семью. Мог бы, если бы его магазинчик не накрыли во время аврорского рейда. Роджер успел проработать всего два месяца.

Все, что он успел изготовить, стоит на столе перед Амелией. Это хорошо сваренные зелья, не яды и не «пустышка». Только вот для изготовления даже таких несложных микстур нужно разрешение, которое дают только тем, кто прошел ученичество у Мастера Зелий и доказал свою квалификацию. Энгл не обладает подобной роскошью, хоть и варит достаточно приличные зелья. Статьи, вменяемые ему в вину, предусматривают в виде наказания не только крупный денежный штраф, но и конфискацию, а это значит, что все зелья и всю посуду для их изготовления надлежит изъять. И это решение должна вынести Амелия.

- Ваша честь, - и Амелия не сразу понимает, что тихий, с нотками отчаяния, голос принадлежит подсудимому, - прошу Вас, пожалуйста… У меня больная мать и сестра учится на последнем курсе в Хогвартсе, понимаете… Я работал до войны, но кому сейчас нужен калека с одной ногой, когда здоровые не могут устроиться. Умоляю, Ваша честь, проявите милосердие. Я знаю, что штраф в моем случае обязателен, а конфискация - на усмотрение судьи, - и Амелия отмечает про себя, что да, это так. - Прошу, пожалуйста, не забирайте у меня готовые зелья, - глаза Энгла подозрительно блестят, а внутри у Амелии будто что-то сжимается.

- Ваша честь, - продолжает он, - я прошу… Я ведь должен не только штраф, а он для меня действительно неподъемный, я еще должен тем людям…

Энгл не договаривает, но Амелия хорошо понимает, что это за люди и что они сделают с ним, если он не вернет долг.

- И как же Вы намерены выходить из сложившейся ситуации, если суд пойдет Вам навстречу? - спрашивает она, и видит, каким огнем надежды загораются глаза подсудимого.

- Я…я продам те зелья, которые у меня есть, - говорит он тихо-тихо.

- И этого хватит? - Амелии больно, так больно, словно кто-то вырезает сердце из груди.

- Нет, но я покрою хотя бы то, что должен тем людям.

Амелия не спрашивает, почему в первую очередь он отдаст долги. Она понимает, что те не будут ждать.

- А как же Вы намерены уплатить штраф?

- Ваша честь, поверьте, я заплачу, - глаза умоляют поверить и дать шанс. И Амелия верит.

После заседания, на вопросительный взгляд секретаря, Амелия отвечает:

- Не звери же мы, в самом деле. Мы не только караем, но и милуем.

Секретать только скептически смотрит и качает головой.

Весь оставшийся день Амелия думает, как Энгл ухитрится продать зелья из-под полы. Ведь магазин-то закрыли.

Через месяц Амелия с утра не может попасть на работу - здание оцеплено аврорами. Лишь через час им объявляют, что произошло. Убита одна из судей Визенгамота. Некто Роджер Энгл прошел утром в здание, подкараулил судью, когда она шла в дамскую комнату, и выпустил в нее Аваду. Амелия не может в это поверить.

Вечером она сидит в кабинете лучшего друга, а по совместительству старшего аврора Руфуса Скримджера, и не скрывает слез. Здесь и досада на себя, и злость, и недоумение, и разочарование…

- Ты тут совершенно ни при чем, - успокаивающе говорит Руфус. - И ты не виновата, что захотела тогда смягчить этому малому приговор. Просто он ведь снова попался, знаешь. Его взяли за торговлю зельями без разрешения, естественно, приволокли в Визенгамот, а там эта судья, - Руфус морщится, как от зубной боли. - Молодая еще, неопытная, но горячая. Про нее говорили, что все с рывка делает, все с тычка. Мои ребята выяснили, что Энгл говорил ей, будто те, кому он должен, сказали, что убьют его мать и сестру, если он не вернет деньги. А тут его взяли. Он судью просил, просил, а все без толку. Накрутила ему штраф, а за ним тот, твой, еще числится, ну и конфисковала все, что у него было. А те люди ему срок дали два дня на возврат долга. Энгл, как выяснилось, судью после работы караулил, умолял, а она отмахнулась. А ему, видимо, действительно терять уже нечего было. Он утром пришел в суд пораньше, дождался ее и… Да ты дальше сама все знаешь, - вздыхает Руфус.