Александра Харви: Королевская кровь

Семейная легенда гласит, что основателем нашего клана был Уильям Дрейк. Никому не ведомо, как именно он стал вампиром. Известно лишь, что Уильям женился на Веронике Дюбуа, фрейлине аквитанской королевы Элеоноры. Спустя год Вероника собралась рожать их первенца. Однако после двадцати семи часов труднейших и мучительнейших родов повитуха сообщила мужу, что его супруге не выжить. В отчаянии Уильям превратил ее в вампира — и их близнецы появились на свет, крепкие и здоровые. Однако к шестнадцатому дню рождения они вдруг ослабели и стали неестественно чувствительны к солнечному свету. Они были голодны, но не могли есть, умирали от жажды, но не в силах были напиться. Их ничто не привлекало.

Кроме крови.

Вот так и начался род вампиров Дрейк.

Вероника, старейшая из живых Дрейков, является нашим семейным матриархом. Уильяма еще во времена правления Генриха VIII проткнул колом какой-то охотник.

Вероника редко нас навещает, она предпочитает, чтобы мы сами являлись к ней, пережив обмен кровью, и выражали ей свою привязанность. Вот и сегодня она к нам не присоединилась— значит, собрание не официальное, а просто семейная разборка. Вероника была фигурой достаточно пугающей и, пожалуй, могла бы сразиться с леди Наташей за корону, если бы захотела. Но к счастью для всех, дворцовым интригам Вероника предпочла вышивание.

— Соланж, ты меня слушаешь?

— Да, — ответила я, резко вскинув голову. За последние месяцы эту лекцию я слышала столько раз, что уже знала ее во всех подробностях. — Ничего же не случилось. Вы слишком остро реагируете.

Конечно, я чувствовала себя виноватой, но отлично знала: показывать это не следует.

— В поле их сегодня было по меньшей мере трое, а то и больше. — Николас нахмурился. — Ты знаешь, что далеко не все они посылают цветы. Большинство хочет просто схватить тебя и удрать.

— Могла бы и сама справиться. — Я тоже нахмурилась, — Еще даже не до конца стемнело. Кроме того, если они так опасны, почему ты чуть не бросил там Люси?

— Ты собирался оставить Люси? — выпалила мама, и Николас метнул в меня упрекающий взгляд.

В ответ я самодовольно покосилась на него. Жизнь рядом с таким количеством братьев отлично научила меня искусству отводить от себя удар, самозащите и мести, возможно, и большему.

— С ней все было в порядке, — заявил Николас, но я прекрасно знала, что он изо всех сил старается не съежиться в своем кресле. — Она им была не нужна. Эта девчонка не такая уж хрупкая, черт побери.

— Она находится под защитой нашей семьи, — сказал мой отец.

— Я знаю, но Люси в состоянии сама позаботиться о себе. Не она ли прошлым летом сломала мне нос, а?

— Как бы то ни было, не забывайся.

— Ладно-ладно… — Николас откинулся на спинку кресла.

— Теперь ты, юная леди, — повернулся ко мне отец.

Все до единого мои предатели братцы ухмыльнулись. Они были настолько похожи друг на друга, что люди обычно принимали их за компанию близнецов, хотя таковыми были только Куинн и Коннор, который, как и Себастьян, предпочитал тихонько держаться на заднем плане. Логан был самым ярким, а Николас почти все свободное время тратил на то, чтобы беспокоиться обо мне. Маркус и Дункан только что вернулись домой из долгой поездки.

Все они были великолепны, я как будто жила среди мужчин-моделей. А уж как липли к ним девчонки!

— Ты должна относиться к этому серьезно.

— Я так и делаю, па, — тихо ответила я. — Ты ведь знаешь.

— Если я что-то действительно знаю, так это то, что они охотятся за тобой, а ты скоро станешь слабее новорожденного котенка.

— Знаю…

Да, от этого мне действительно становилось не по себе. Я и вправду причинила всем беспокойство, отправившись на вечеринку, на которую совсем не хотела идти.

Я предпочитаю одиночество на ферме. Но мне также ненавистно и то, что меня постоянно пытаются загнать в ловушку и висят у меня над душой.

— Да оставь ты ее, — сказала тетя Гиацинт, делая маленький глоток из бокала.

Напиток выглядел как крепкий шерри. Но это был не он.

— Спасибо… — Я судорожно сглотнула. Я еще не упоминала об этом?

Меня тошнило при виде крови.

— Люси, это ты?

Я пинком ноги закрыла за собой дверь, все еще тихонько ругаясь себе под нос. Николас мог довести до бешенства кого угодно. Что с ним не так?

— Люси?..

— Да, это я, — наконец-то откликнулась я.

— Где ты была? Мы чуть не начали без тебя, детка.

Папа вышел из кухни с большой миской горячего попкорна, приготовленного из кукурузы, которую он вырастил на заднем дворе. Это была самая нездоровая пища, какую только позволяли себе мои родители. Длинные волосы отца были, как обычно, связаны сзади в хвост, а рукава рубашки закатаны, открывая татуировки — волк и черепаха. Волк был его личным тотемом, а черепаха — символом нашей семьи.