Елена Жаринова - Наследник Шимилора

— Такси в Купчино вы заказывали? — спросил водитель в дурацкой вязаной шапочке. Я судорожно кивнула. — Так поехали, дамочка.

Я села в машину и расплющила нос по запотевшему стеклу, не отрывая взгляда от двери. Двери в Лаверэль, захлопнувшейся для меня навсегда.

Спустя три недели я смотрела из окна на Белградскую улицу. Снег почти везде сошел, и влажная ноздреватая земля обнажила все, что бросали на нее в течение зимы: пластиковые бутылки, обертки, жестяные банки из-под напитков. По сухой кромке асфальта трусцой бежали двое: он в черном спортивном костюме и шапке, натянутой до бровей, она в голубой куртке и шерстяной полоске, закрывающей уши. Они, наверное, так и бегали каждый день, пока меня здесь не было.

Не помню, как в тот вечер я оказалась у дверей своей квартиры. Я позвонила, и мне открыла мать. Она была как всегда пьяна, а вместо черноусого «арбузника» Мамеда на кухне восседал седой краснорожий тип в тельняшке. Новый матушкин друг вскинул на меня мутные глаза.

— О! А ты кто?

— Конь в пальто, — неизобретательно ответила я, прошмыгнула в свою комнату и заперла дверь. Мать долго стучала, желая выяснить, где я шлялась. Она была уверена, что я попала в какую-то нехорошую историю.

— Опять работу потеряла? — надрывалась она под дверью. — Корми теперь тебя, бестолочь… Хорошо хоть от собаки избавилась. Дура ты, Жанка. Хлопот с тобой не оберешься. Эй, Юрасик! Слышал — дочка вернулась. Вот шалава!

Утром я вышла на кухню, надеясь выпить чаю в тишине и одиночестве. Но тут же скрипнула дверь материной спальни, будто Юрасик караулил меня. В тренировочных штанах, босиком, он прошлепал на кухню. Сразу же, без всяких сантиментов, он молча обхватил меня ниже талии. Я так же молча развернулась и отвесила ему оплеуху.

— Ты что, больная? — опешил он. И тут же зло осклабился, дыша мне в лицо перегаром: — Будешь кобениться, убью, сучка!

И тогда я продемонстрировала один прием, которому научила меня Нолколеда. Я сделала все аккуратно, не роняя мебели. Зато Юрасик отлетел к противоположной стене и медленно сполз по ней. На лице таяло выражение нестерпимого страдания. Я спокойно налила чаю, положила в блюдце печенье и удалилась к себе в комнату.

Однако уже на следующий день мне прислали приглашение в банк «N», где торжественно вручили платиновую карточку «VISA». Я тут же сняла со счета крупную сумму наличными — на текущие расходы. Теперь я была богата.

Нельзя сказать, что моя фантазия с готовностью подсказывала, как потратить свалившееся на меня состояние. В первую очередь я навела справки о жилье. Коттедж в хорошем пригородном районе теперь устроил бы меня больше, чем квартира в высотном доме. Как вообще можно существовать в этих муравейниках? Но чтобы найти жилье, я должна была передвигаться по городу. Общественный транспорт оказался тяжелым испытанием. В метро мне стало дурно. В троллейбусе какой-то хам всю дорогу обтирался об меня своей засаленной курткой. Почувствовав, что зверею, я вышла на две остановки раньше и до очередного агентства шла пешком. Таким образом, встал вопрос о машине.

Я заскочила в первый попавшийся автосалон и стала обладательницей шикарного красного «BMW». Одновременно я договорилась о найме водителя. Им оказался молодой плечистый парень по имени Паша, который упорно строил мне глазки, отвлекаясь от дороги и пугая этим до полусмерти. Когда-нибудь я заставлю себя пойти на курсы вождения. Не может быть, чтобы это было сложнее, чем ездить верхом.

После кошмарных трех дней, проведенных на пассажирском сиденье, удача мне улыбнулась. Я подписала контракт о покупке почти достроенного коттеджа на Выборгском шоссе. Не последнюю роль в моем выборе сыграла удаленность от Купчино… Осталось перетерпеть последнюю неделю бок о бок с матерью и Юрасиком, пока там заканчивали отделку. В предвкушении скорой разлуки я расщедрилась, накупила матери обновок и поменяла наконец телевизор.

Юрасик, впрочем, больше не бедокурил и звал меня дочкой. Зато в среду приперся Сотейко.

— Мать, дай пятьсот до получки, — заявил он. — Ты же наверняка с деньжатами явилась. Ну, не скаредничай!

Вопреки своему обыкновению я вручила ему пятьсот рублей. Он удивленно повертел в грязных пальцах бумажку и попытался меня поцеловать. Я с трудом выпихнула его за дверь. Молодой парень, а ведет себя как престарелый алкоголик… Может быть, устроить его в какую-нибудь хорошую клинику?

Я механически совершала какие-то действия, но никак не могла вжиться в изменившуюся реальность вокруг себя: тупо замирала над водопроводными кранами, напрягалась, разбирая русскую речь, боялась переходить дорогу. На меня все время что-то давило — хотя разница между притяжением Земли и Демеры была не так уж значительна с точки зрения физики… Странное дело, меня здесь не было всего два с половиной месяца по земному счету, но кажется, что прошла целая вечность. И эта вечность навсегда изменила меня…