Надежда Кузьмина - Магиня для эмиссара

Закончив мудрить с подгузниками, покормив и перепеленав малышку, я спустилась вниз. Что теперь? Люстры или тетрадки? По уму все же тетради. Сегодня могу продублировать данные о нападениях пиратов — там текста немного. А завтра уж, со свежими силами — свод грузовых деклараций.

— Я прикинула, что хорошо бы на всякий случай сделать копии собранных данных, — сообщила я оторвавшему нос от бумаг при моем появлении Холту.

— Вы можете?

— Могу. Сколько экземпляров нам нужно?

— Сумеете три? Тогда всего получится четыре. Один возьмём с собой, второй я положу в надёжное место, а ещё два отправлю в столицу. Я и сам думал о копировании, но магический способ в голову не пришёл, а переписывать долго… Позволите посмотреть?

Пожала плечами. Почему бы нет?

Взяла тетрадь с данными по нападениям, на одну треть исписанную бисерным почерком Холта, и её родную сестру — чистую. Задрала на углу стола вышитую шёлком скатерть и положила тетради одну на другую — исписанную сверху. Открыла книгу, куда Холт немедленно сунул нос:

— Вы понимаете эти кракозямблы?

Язык, на котором маги творили свои заклинания, был отдельной песней. Откуда он взялся — никто точно не знал. Бытовала гипотеза, что маги — они вообще не совсем чтоб из этого мира. Или, во всяком случае, раньше жили где-то совсем отдельно. Например, на острове, который взял и утонул. Может, в результате природного катаклизма, а может, виноват был вышедший из-под контроля магический эксперимент. Одно время было модно писать на эту тему романы. Они так и назывались — «утопическими». В финале спасшиеся маги всегда прибывали на большую землю, их предводитель женился на местной раскрасавице-принцессе, а остальные смешивались с коренным населением. Учитель смеялся, говоря, что такое объяснение ничем не хуже любого прочего. Кстати, небольшие магические способности у королевской династии Таристы имели место быть.

Но юных магов этому языку учили как любому иностранному. Ставили произношение, заставляли склонять существительные и спрягать глаголы. И тем не менее в книгах с удручающей регулярностью встречались архаичные обороты и непонятные навороты, коих было не сыскать ни в одном глоссарии. Кстати, в словарях специально не писали транскрипции. Чтобы те, кто не прошёл обучения в государственных школах, не имели шанса учинить какое-нибудь безобразие. Впрочем, безобразия всё равно иногда происходили, причём самые неожиданные. Например, одна деревенская колдунья-недоучка неведомо как вырастила сопернице густую бороду. И не ей одной. Когда половина женщин села обзавелась нестандартными украшениями, староста поехал в ближайший город за подмогой. Прибывший маг схватился за сердце, когда за околицу его вышла встречать делегация бородатых пейзанок с вилами…

Поэтому сейчас я просто кивнула и честно ответила:

— Большинство.

Положила руки на верхнюю тетрадь и начала читать слова:

— Сирайя шерфанн акринато ритари…

В примерном переводе заклинание значило: «Как две друг на друга тетради похожи, в них буквы похожими пусть станут тоже!» Что хорошо, дополнительных ингредиентов вроде кошачьих усов или порошка из сушеных крыльев нетопырей эта магия не требовала. Следовало просто без ошибок, чётко, вкладывая силу и ставя ударения в нужных местах, трижды произнести формулу, одновременно удерживая в уме образ зеркала. Всё равно какого. Я обычно представляла овальное, в бронзовой раме с завитушками.

Закончив, отдала тетради Холту:

— Проверьте.

— Однако, ньера! Даже моя клякса на месте!

— Второю копию сделаю сейчас, а третью — после ужина, — сообщила я.

Дешевле перестраховаться, чем испортить тетрадь. А то скопирую одни кляксы, то-то радость будет!

Следующий день начался с казуса, достойного названия которому я так и не смогла подобрать. Ибо слов в моём лексиконе, даже нецензурных, для вербализации не нашлось. Только открытый рот.

Челюсть я чуть не потеряла, когда с утра пораньше Холт постучался в дверь моей комнаты и вошёл со здоровенным букетом — можно сказать, охапкой — красных роз. Взглянул на мои вытаращенные глаза, усмехнулся и водрузил принесённое на стол.

Я не нашла ничего умнее, чем тупо спросить:

— Зачем?

Ответом стала поднятая бровь и заявление:

— Посмотрите сами. Письмо прилагается.

Какое письмо? Зачем Холту общаться со мной в письменном виде? Хотя ещё сложнее ответить на вопрос, на кой фиг ему являться ко мне спозаранку с этим колючим веником.