Надежда Кузьмина - Магиня для эмиссара

Все вопросы разом вылетели из головы.

Я тихо, пока он не заметил меня, отступила назад в дверной проём. А вечером всё же спросила об Ингварре. И услышала в ответ, что всё нормально, даже отлично. Вот закончим текущее расследование, сходим в Большую Королевскую библиотеку, почитаем о нашем друге из Фризландии.

Гм. Раньше Рейн Ингварра другом не звал…

А мне наверняка в очередной раз топор приснится.

Но пригрезилось совсем другое — почему-то меня опять занесло в катакомбы Паэньи. Я вновь стояла напротив Пожирателя, и Рейн был за моей спиной… Рианнес, почему я вижу это? Ведь мы справились, и чёрный пояс со скованным Пожирателем надежно спрятан в одном из подземных тайников Сотэры. Я сама скрыла все следы магией. И вот тени былого поднялись снова…

Рядом лежащий Рейн спокойно спал. Вокруг — ничего, темнота, тишина, покой. Так зачем всплыл тот давний ужас, когда я чуть не погибла сама и не потеряла Рейна? Что за шутки подсознания? Ведь всё в прошлом. Сейчас у нас иные задачи и иные заботы. Вот, например, в субботу предстоит ехать на бал, где муж представит меня кузену Рилду, как он звал короля. Вообще, я так поняла, что все, кто считал себя Райнесан, называли друг друга кузенами и кузинами, не заморачиваясь со степенью родства. Резонно. Бережёт нервы и психику. Но субботнее мероприятие меня тревожило — ведь сам наш брак был лжесвидетельством, преступлением против законов Таристы. Не важно, что никто посторонний об этом не знал, — мы-то знали. Хотя и не говорили… А если король спросит в лоб, когда у нас с Рейном всё произошло? Что сказать? Солгать, глядя в глаза? Как сложно! Но уж если придётся врать, надо хотя бы договориться, чтобы показания совпадали. А то я скажу, что было в Паэнье, а Рейн — в Сафрине, — и попадёмся.

Прижалась носом к плечу мужа и закрыла глаза. Рано, надо спать…

К чему мне привиделась Паэнья и при чём тут суббота, меня стукнуло днём, когда Брай, перекладывая бумаги, уронил себе на ногу «Законы древней Таристы». Вылилось моё озарение в то, что я, едва дождавшись, когда Рейн выйдет из комнаты, вцепилась в Брая. Тот отнекиваться не стал и тут же сделал то, о чём я попросила. А потом позвал Санию, и та последовала примеру жениха. Сказать, что я была довольна, — это ещё ничего не сказать. Я чувствовала себя наседкой, снёсшей индюшиное яйцо. Или картографом, составившим достоверную карту катакомб Паэньи.

Холту я решила пока ничего не говорить. Потом подумаю, под каким соусом преподнести моё озарение. Всё же тревожили нюансы…

Мне привезли платья. Если прежние были светлыми или яркими, из летящего шёлка, тафты, сатина, то эти — из бархата и атласа. Когда выбирали ткани и расцветку, Рейн указал на то, что на дворе — почти зима и шёлковая лёгкость будет неуместна. Должно быть элегантно, но выглядеть очень дорого. Я ехидно поинтересовалась — мол, что, вроде старинного резного инкрустированного комода с позолотой в нашей гостиной? Рейн иронично взглянул на меня и кивнул:

— Именно так. Хочешь, чтобы тебя уважали, — доверься и не брыкайся.

Сейчас, стоя перед зеркалом, я рассматривала плод своей доверчивости. Слов не находилось. Фиолетовый тиснёный бархат прекрасно сочетался с лавандовым брокардом. А отделка корсажа и широкой юбки — золотое плетение с вкраплением маленьких аметистов — придавала наряду вид той самой королевской роскоши, которой добивался Рейн. При этом платье оставалось удивительно элегантным, даже строгим. Туалет дополняли обвитая золотыми нитями с аметистами маленькая бархатная сумочка, которую полагалось прицепить к поясу, и бархатные же бальные туфли.

— Нравится? Хорошо. К этому платью подойдёт этот гарнитур, — Рейн протянул мне плоский серый футляр. — Это фамильное колье и серьги из александритов с бриллиантами. Должно сочетаться. Кстати, пудра тебе не нужна — у тебя идеальная кожа и прекрасный цвет лица. Ну, разве нос чуть-чуть… — Усмехнулся: — Я рядом с тобой выгляжу как чёрная ворона рядом с лебедем.

Обернулась к одетому в тёмный камзол мужу. Что, напрашивается на комплименты? Ну, пусть. С удовольствием расскажу, какие у него широкие плечи, и стать, и проницательные глаза. Да, смазливым его не назвать. Зато он — импозантный и мужественный. И любимый.

— Будешь хвалить ещё — утащу в кровать. А нам уже пора выезжать.

К нашему особняку примыкал каретный флигель, где держали лошадей и экипажи — выезд у нас был свой. Над каретой я, кстати, поработала — чтоб не горела, не тонула и колёса в неожиданный момент не отвалились. С лошадьми было сложнее. Мелькнула идея наложить «отвод глаз» на коней, а заодно на кучера, чтоб тот видел свою тягловую силу, а злоумышленники — нет, но, посмеявшись, мы её отвергли. Катящийся сам по себе по улице экипаж — такое не к добру. И на месте охраны Риналдо я бы этот феномен ко дворцу близко не подпустила.