Казачьи сказки (Сборник)

— А и нет ли какого средства, чтоб тебе, краса ненаглядная, зрение возвернуть?

— Отчего же, есть одно…

— Так скажи, поведай какое! Уж я-то не поленюсь, на край света заберусь, а без лекарствия не вернусь, вот чем хошь клянусь!

— Клятвы мне не надобны, — девица отвечает скромненько. — А вот тока ежели ангела Божьего приведешь да коснется он крылом белым лба моего, я уж, поди, в энтот миг и прозрею!

Тут и сел казак… Мыслимое ли дело — живого ангела с небес приволочь?! Однако ж слово казачье не мычанье телячье, коли дал, держи — не то срам на всю жизнь!

— Жди, — говорит, — меня через три дня. Раздобуду тебе ангела, не попустит Господь таковой красоте помирать в слепоте!

Ну девка с радости в избу побежала, два раза стукалась, но живой до дверей добралась. А казак в путь-дорогу отправился, ангела искать. Далеко от села ушел, да ничего не нашел. Уж и людей спрашивал, и к попам ходил — не знает никто, где ангела Божьего сыскать.

К исходу срока, в ноченьку последнюю, задремал он во чистом поле, и был ему явлен дивный сон… Будто бы спустился с небес ангел Божий в одеждах сияющих, крылышком эдак у виска повертел, с намеком, да тем же крылышком казаку по лбу постучал. А звук-то долги-ий…

Как вскочит казак! Как пронзит его мысль умная! Как побежит он в то село дальнее, ночь не в ночь, а версты прочь! Добежал к утру, успел, стало быть… А уж девица-то на заре у заборчика стоит, все лицо горит, ждет обещанного, как любая женщина… Так казак, не будь дурак, хватает за шею гуся соседского, клюв ему ладонью зажимает и к красе ненаглядной спешит.

— Вот, — докладывает, — прибыли мы с ангелом! Не отказал Всевышний мольбе казацкой, уж теперича тока изволь лобик свой белый подставить для благословения…

Девка-то и обмерла! Слезы в три ручья пустила, у самой дар речи пропал. Пальчики вперед тянет, а они на перья так и натыкаются. Ахнула она тихим писком, а казак крылом гусиным нежно эдак лба ее выпуклого докоснулся. Гусь аж извивается весь, но крякнуть не смеет сильна рука казацкая…

На тот момент, как почуяла девушка лбом своим пера благословение — в сей же миг в обморок и хлопнулась! Из дому родные набежали, кричат, шумят, соседи за птицей домашнею заявилися, ужо, того и гляди, побьют казака. Да отдал он им гуся, не жалко… А тока тут девице в личико водой попрыскали, она глазоньки открыла да и видит все! Прозрела, стало быть!

— Вот, говорит, — мой избавитель! Он слово сдержал, ангела с собой привел, что меня исцелением осчастливил…

— Ангел, вишь, улетел, — казак с улыбкой старательной ответствует, — а ты, любовь моя распрекрасная, не подаришь ли поцелуем в награду за старание?

… В общем, тут и поженили их. Свадьбу сыграли веселую, да и жили потом молодые душа в душу и вплоть до самой старости вспоминали ангела Божьего. Особливо казак, причем того, что у виска крылышком крутил…

Тока к чему я это? А бывает, и ложь правому делу служит, главное, чтобы сказка хорошо кончалась, так-то…

В одной деревеньке жила-была девка. Сирота-сиротинушка, одна тока тетка старая из родни у ней и осталася. Да и девка-то сама собой обычная, душа лиричная, все в меру, небольшого размеру, нраву веселого — есть такие в селах…

Вот как-то раз по бабьему лету пошла она раз с подружками в ночь гулять, хороводы водить. Ну, там, пляски, гулянки всякие, частушки народные, парни, через одного, тверезые… Поют да хохочут, разных девок щекочут, с ними же обнимаются, в любви признаваются, прячутся по двое — дело-то молодое…

Девка от подружек не отстает, веселится, как умеет, а тока глядь-поглядь, да и начал крутиться вокруг ней парень. Сам высокий да красивый, одет нарядно, пострижен опрятно, в красном да черном — смерть девчонкам! На других-то и не смотрит, а все вокруг сиротинушки вьется — то спляшет перед ней, то песню громче всех запоет, а уж через костер высокий не тока прыгал, а и перешагивал, эдак с расстановочной. Все ему нипочем! Девке-то лестно таковое внимание, краснеет она, за ручку себя подержать дозволяет, внимает речам сладким.

— Уж ты скажи, краса милоликая, пойдешь ли замуж за меня?

— Ой, ну я подумаю…

— Да ты сразу скажи — жить мне теперича али помереть?

— Ой, ну я не знаю…

— А коли откажешь молодцу, сей же час при тебе полное самоубийствие исполню! Вона, об пень башкой, и вся недолга…

— Ой, ну я согласная…

Дали они друг дружке слово верное, прилюдное да и опять всем хороводом в пляс пошли. Подружки все косятся, завидствуют — эдакого барина неместного отхватила, дуреха… А тут незаметно и ночь прошла, небушко розовым окрасилось. Нареченный взбледнел как-то, а с первым криком петушиным — рассыпался черным пеплом по ветру! Тока и донеслось из-под сырой земли: