Урсула Ле Гуин - Всегда возвращаясь домой

То, что мы ищем, О чем мы мечтаем, Скрыто на дне, в глубине, Под волнами морскими.

О, светящиеся чужеземцы, Что глаз никогда не смыкают!

О, дивные жители океанской Далекой пучины!

Нельзя ль выпустить их, Дать им свободу?

Пусть в Долину они С южным ветром вернутся, Пусть с западным ветром Скорее сюда принесутся — В родную Долину И в свой Дом Небесный Облака дождевые, Грозою налитые тучи.

Пошли их, о Море!

Подари, подари им свободу, Как камни в горах Родники выпускают на волю, Как вольно течет к Тебе Наша Река по Долине, Как дарим Тебе мы танцы Свои, посылая их с песней, Как возвращаем мы снова Тебе Твои воды С Рекой и дождями, Чтоб Ты, Море, вновь смогло Само с собой слиться.

Подарок Цветущей из Синшана ее хейимас

Цвела, как слива, Да стала черносливом.

Ах, черносливом стала На косточке сухой.

Съешь меня, съешь меня!

Косточку выплюнешь — Iна вскоре станет Деревом, деревом, Сливой цветущей станет она.

Написано Яростью под рисунком, украшающим стену хейимас Синей Глины в Синшане

Как медленно течет вода По илистому руслу, Меж низких и неясных берегов В тумане. Вдруг — хлопанье Широких сильных крыльев.

Но цаплю не могу я рассмотреть.

Подарено хейимас Синей Глины автором по имени Кулкунна из Чукулмаса

Хлопаешь, хлопаешь крыльями ты, С земли поднимая мирную стаю, Опасность заметив. О, чуткая!

Громом звучат твои мягкие крылья В зарослях чапараля.

Но тайные знаки глазам чужим незаметны.

Они лишь для тонкого слуха И острого зрения чуткого стража.

О, чудо пернатое в платье Землистого цвета!

Из хейимас Змеевика в Телине; автор: Словоплет

Ушел он путь искать, Что к смерти не приводит.

Ушел он путь искать Да и нашел его.

Каменистым тот путь оказался.

Пошел он по пути, Что к смерти не приводит.

Пошел он по нему, Да вдруг остановился.

И тут же превратился в камень.

Стоит он на пути, Что к смерти не приводит.

Стоит он недвижим, Он танцевать не может И камешками плачет вместо слез.

Вот мимо люди Радуги прошли, Легко ступая, длинноногие такие, Они на танцы шли из Четырех Домов В Дома Земные, в гости, И подобрали слезы-камешки его.

Вот этот камешек — слеза его.

Мне подарили его те, кто умер Задолго до рожденья моего.

Мне на Горе был камень тот подарен.

Ах, этот камешек-слеза!

НЕНАВИСТЬ СТАРУХ

Рассказано Т„рн из Дома Высокое Крыльцо (Синшан)

Там, где сейчас в Синшане дом Высокое Крыльцо, давным-давно был дом, который назывался Переживший Землетрясение. Он простоял там очень, очень долго, наверное, слишком долго. Каменные порожки, а кое-где и плитки пола отесались буквально до дыр. Двери висели вкривь и вкось. Доски подгнили и едва держались. В стенах гнездились мыши; под крышей, на чердаке — полно птичьих и осиных гнезд и толстый слой засохшего помета летучих мышей. Этот дом был так стар, что никто и не помнил, какая семья построила его. Никому не хотелось его ремонтировать и поддерживать в нем чистоту. Этот дом был похож на старую-престарую собаку, которой все на свете надоело, на которую всем наплевать, вот она и живет сама по себе, грязная и молчаливая, и только чешется, когда ее блохи особенно донимают. Жители Синшана в те времена, наверно, были чересчур беспечны, раз позволили тому дому превратиться в грязную развалюху; безусловно куда лучше было бы просто повалить его, разобрать и использовать хорошие еще доски и камни для постройки нового дома. Но люди почему-то часто не делают того, что было бы лучше, или того, что просто хорошо. Жизнь течет, они остаются такими, какими были, и кто их изменит? Колесо все вращается и вращается… Трудно быть разумным во всем. И трудно вмешиваться в то, что делают твои соседи.

Итак, жили там две семьи: одна из Дома Красного Кирпича, а вторая из Дома Обсидиана. В каждом семействе была бабушка. И эти две старые женщины всю свою жизнь, прожили рядом, ненавидя друг друга. Не уживались они и все. Они даже не желали разговаривать друг с другом. Как все началось? Чего они хотели? Не знаю. И никто из тех, кто мне о них рассказывал, этого не знал. Ненависть ведь не имеет ни начала, ни конца, она как бы движется по кругу, и чем больше времени проходит, чем старше и упрямей человек, тем туже объятья его ненависти, и в итоге человек оказывается зажатым в ней, как палка в стиснутом кулаке. Вот так они и жили — старая женщина из Дома Красного Кирпича на втором этаже, а старая женщина из Дома Обсидиана на первом, над, кладовыми; и обе друг друга ненавидели. Женщина ею второго этажа обычно говорила своим домочадцам::