Урсула Ле Гуин - Всегда возвращаясь домой

От Танца Травы до Танца Луны Вниз течет, свисает канителью.

Ива у колодца вверх растет, а ветви У нее свисают вниз, струятся.

Абрикос, упавший в землю близ Синшана, Вверх прорастает деревцем цветущим.

Весь этот Дом построен из того, Что падает на землю.

Автор: Лисий Дар из Дома Синей Глины, Синшан

Давно ль в Синшане он построен, Дом мой родной, Что Перепелкино Перо зовется?

Спущусь ли в Унмалин, Мой дом останется на месте, Иль поднимусь к самой Горе, Но снова к дому возвращаюсь.

Я ухожу и прихожу, он остается.

Я внутрь вхожу и выхожу наружу, А он все тот же, Хоть пересохла штукатурка И пол потрескался, И крыша пропускает дождь, И люди занимаются его ремонтом.

Он остается. Ведь люди родились в нем, Здесь и умирают. Дом остается.

Возможно, был в доме и пожар, Но люди дом восстановили.

Он продолжает оставаться здесь, В Синшане, дом Перепелкино Перо, И его названье — как тень его.

Подарено хейимас Обсидиана в Синшане Лунным Чесальщиком

В воздухе громкое ржание, Дятел хлопает крыльями.

Ястреб кричит над Синшаном, Как сон, улетающий прочь.

Пространство между мной и солнцем Прозрачного безветрия полно.

Вон пролетел канюк, Проплыл в небесной выси В Доме Безветрия.

Застыла неподвижно ящерица На скале отвесной.

А крыши в этом Доме нет — Прозрачность воздуха Над головою.

Никто никогда не строил Столь прекрасного дома, Как эта большая хейимас, Глубоко уходящая в землю И с высокой-высокой крышей.

Автор: Ярость из Синшана

Что ты схватил Своими цепкими когтями?

Что ты ломаешь Крючковатым клювом?

Ну, что ты смотришь Золотистым глазом?

Своих детей ты кормишь Детьми моими.

Эй, ястреб, что ты там схватил?

Летаешь с криком громким Над полями.

Всегда печален крик твой Над холмами.

Кого убил ты, ястреб?

Кто твоя жертва?

Во Втором Доме Из хейимас Синей Глины в Синшане Я знаю, где она ступала Своими лапками, Пропахшими кедровым маслом, По росистым травам.

Я знаю, где она лежала — Трава примята И влажная земля согрелась Под мягким круглым ее брюшком, Под лапками поджатыми.

Я представляю: ее ушки Настороженно встали над травой Там, где она лежала, Подобные коричневым листочкам.

Но я совсем не знаю, Что за мысли роились В маленькой ее головке, Когда она смотрела на меня.

Автор: Говорящий Камень из Дома Синей Глины, Синшан

О, старая скала, сохрани, прошу, мою душу.

Когда меня здесь не будет, Обернись за меня к восходу.

Медленно согрейся на солнце.

Когда меня в живых не будет, Обернись за меня к восходу.

Медленно согрейся на солнце.

Вот моя рука на твоей щеке — теплая; Вот мое дыханье на твоей щеке — теплое; Вот мое сердце бьется в тебе — теплое; Вот моя душа живет в тебе — теплая.

И ты еще долго стоять здесь будешь, Повернувшись лицом к восходу, Тепло в себе сохраняя.

Когда ж упадешь ты на землю, Когда расколешься ты на части, Когда земля вокруг иной станет, Когда твоя душа скалы погибнет, Мы с тобою вместе станем светиться, Вместе станем теплом и светом.

Автор: Ярость из Синшана

Когда бы ни пришла я в это место, я замечаю:

Кто-то побывал здесь, Опередил меня, Бродил здесь до меня по травам.

Следы его тонки и непонятны, И разобрать их трудно, Но они приводят прямо к Стержню.

И дятел на дубу стучит пять раз, Потом еще четыре.

Но кто же все-таки сюда приходит Опережая солнце, и меня, И даже дятла?

Чьи то следы на травах?

Копытца их узки, разделены надвое.

Стройны их ножки.

И они ступают грациозно, Танцуя свой священный танец.

Запись декламации Щедрой, дочери Ярости из Синшана «Название выдумано мной. Автор назвала это стихотворение „гоутун онкама“, т.е. „Песня утренних сумерек“.»

Nамец большой совы ушастой Гудит, точно в пустой кувшин — Поет свою простую хейю Он в сумерках перед рассветом, Законы ваквы точно соблюдая:

Угу, угу-гу, у-гу-гу.

Лягушка-крошка, за которой Хищник этот ведет охоту, Притаилась в тени на дне ручья И тоже распевает свою хейю, Не зная страха и довольная собой:

Каа-ригк, каа-ригк, каа-ригк

Запись декламации Щедрой, дочери Ярости, Из Дома Синей Глины в Синшане