Урсула Ле Гуин - Всегда возвращаясь домой

ЧАНДИ:

— Дочь, девочка моя, неужто не могла ты подождать? Могла ведь быть добрей и терпеливей. Мы-то ведь остались, а ты была нам так нужна! Ну а теперь пойдем со мною, детка, сынок мой. Помоги мне спеть для них обеих, с ними вместе, с твоею мамой и сестрой. Пойдем, пойдем со мной.

Однако третья из четырех темных фигур — ребенок — уже неумолимо приближается к ним. Сын выпускает руку Чанди и стоит неподвижно, смотрит; потом делает шаг навстречу ребенку в черном и берет его за руку. Они медленно уходят со сцены направо, во тьму. Мелодия Продолжения звучит очень громко.

ЧАНДИ:

— Пожалуйста, не умирай, сынок! Хоть ты со мной останься!

ХОРИСТ 1 ИЗ ВТОРОГО ХОРА (по-прежнему склонившись и раскачиваясь):

— Он болен был с рожденья, но до поры была болезнь та незаметна. Теперь же стала его жизнью. Не более чем через месяц он бы умер. У докторов нет для него леченья. Но он сегодня умирает. Сейчас.

ХОРИСТ 4 ИЗ ПЕРВОГО ХОРА:

— Сын Чанди умер.

Пять хористов из первого хора отходят еще дальше от Чанди. Он медленно сгибается, потом опускается на землю, скрючивается, оказавшись лицом к лицу с человеком в черном, застывшим в такой же позе. Чанди опускает голову до самой земли, трется о землю лбом, рвет на себе волосы. Музыка звучит громко и проникновенно, барабаны и тованду исполняют Мелодию Продолжения, и Чанди то тише, то громче подпевает ей пронзительным, резким голосом, похожим на вой зверя.

Когда музыка стихает, Чанди, сгорбившись, застывает, потом тяжело поднимается на ноги, снимает свою рубаху и башмаки и выпрямляется во весь рост. Босой, полуодетый, он сейчас выглядит на двадцать лет старше.

ЧАНДИ:

— Я вернусь в дом своей матери, буду жить там как ее сын, все свои силы отдам работе во имя ее семьи.

В это время четвертый человек в черном приближается к Чанди и обращается к нему тем же ровным, бесцветным, не женским и не мужским, жутким голосом, что и первый.

ХОРИСТ 4 ИЗ ВТОРОГО ХОРА:

— Они теперь мертвы, все эти люди, что жили в доме матери твоей. Или уехали в другие города. Иные люди там живут теперь. И никого из родичей твоих здесь больше не осталось.

ЧАНДИ:

— Да, это правда. Я одиноким должен жизнь свою влачить отныне. Однако я давно уж болен… Может, мне лучше было б умереть теперь?

Четвертый человек в черном молчит, ничего ему не отвечает, но, сгорбившись, устраивается на земле рядом с первым.

ЧАНДИ:

— Раз так, я буду жить один, работать стану для своей хейимас. Вот только руки отчего-то тяжелы!..

Он исполняет пантомиму, изображая работу в саду, как в самом начале спектакля, но только работает он очень медленно, хотя и старательно. Хористы из первого хора тоже возвращаются к своим делам — все они находятся у переднего края левой части сцены, тогда как Чанди работает один в самой ее глубине, ближе к «Стержню». Свет потихоньку меркнет, а музыка становится протяжной, тоскливой.

ХОРИСТ 3 ИЗ ПЕРВОГО ХОРА:

— Эй, гляньте-ка на старого Чанди — вовсю копает землю, как черепица твердую!

ХОРИСТ 1 (теперь он говорит старческим голосом, тогда как голос хориста 3 звучит как у мальчишки-подростка):

— Земля здесь раньше хороша была всегда, одна из лучших. Ухода требовала, правда, а он забыл совсем про это.

ХОРИСТ 2:

— Ах, я не знаю! Ухаживает он за ней исправно, как только может, больной и старый, и все его не забывают, ему помочь любой готов. Но вот что странно: пересох ручей здесь почему-то, и землю больше он полить не может.

ХОРИСТ 3:

— А кто-то говорил однажды, что раньше Чанди был богатым.

ХОРИСТ 1:

— Ну да, так именно и было. Но теперь, похоже, ничто ему не удается.

ХОРИСТ 4:

— Та старая корова, бедняга, пестрая такая, она была его последней, верно?

ХОРИСТ 2:

— И все ягнята, которых приносили его овцы, больны были севаи.

ХОРИСТ 4:

— Скот не плодится у него в хлевах, и на полях ничто не вырастает, как он ни трудится.

ХОРИСТ 5:

— Так гнет в полях он спину, что ноет у меня спина! Ведь он с трудом порой поднять мотыгу может.

ХОРИСТ 3:

— Ну а зачем ему трудиться, чего ради? Ведь эта кукуруза все равно засохнет! Вот глупый старец, зря только мучает себя.

ХОРИСТ 1:

— Но что же все-таки случилось? Ведь он и вправду был богатым, как ты сказал. Богатым был и щедрым, как полноводная река! Что же пошло не так?

ХОРИСТ 3:

— Я у него спрошу. Эй, старый Чанди! Что сделал ты такого, что жизнь твоя пошла наперекос?

ЧАНДИ (опираясь на свою несуществующую мотыгу, очень спокойно и очень медленно):