Людмила Астахова - Невиновных нет

К счастью, граф Эск не стремился к уединению, а вел очень активную жизнь, предполагавшую возможность личной встречи не только на великосветских раутах. К подножью замка возле ворот прилепился аккуратный домик, на двери которого красовалась начищенная до блеска медная табличка «Прием визитеров и канцелярские услуги». Внутри в поте лица трудились пятеро клерков в форменных темно-красных сюртуках. Один корпел над пухлой регистрационной книгой, второй сортировал корреспонденцию, третий раскладывал по ячейкам шкафа одинаковые конверты сизо-серого цвета – ответные послания графа, четвертый (весь перемазанный чернилами) сам строчил какую-то бумагу, а пятый – самый измученный малый со стеклянными глазами – внимал очередному посетителю-просителю. Очередь к нему состояла из четырех господ весьма внушительного вида, которых ничуть не смущало вынужденное ожидание. Рамману ничего не оставалось делать, как набраться терпения.

– Чего изволите, сударь? – бесцветным голосом спросил клерк, когда подошел его черед.

– Я бы хотел встретиться с его светлостью лично.

– Его светлость не принимает посетителей без предварительной записи. Ваше полное имя, сударь?

– Рамман Никэйн, граф Янамари.

Молодой человек старался говорить тихо, но его слова произвели эффект выстрела картечной гранаты – сражены оказались все пятеро служащих сразу.

– Простите, милорд… – стеклянноглазый сразу оживился. – Повторите, пожалуйста, милорд…

Пришлось снова назваться.

– Вы не будете против, если придется обождать здесь четверть часика? Его светлость пока немного занят.

– Ничего, ничего… – пробормотал Рамман.

Ему тоже срочно требовалась передышка, чтобы собраться с мыслями перед встречей с человеком… с тем мужчиной, с которым мать… со своим кровным отцом, в общем.

Собственно, юноша уже сто раз обдумал каждое слово, отшлифовал интонацию, осталось только встретиться взглядом и посметь открыть рот в присутствии графа Эска.

Ровнехонько через пятнадцать минут в приемной появился некий господин с повадками породистого кота и молча поманил Раммана, жестом приглашая следовать за собой.

В какое-то другое время юноша обратил бы внимание на внутренние интерьеры «Гнезда Эсков», славящиеся среди знатоков подлинной старины уникальностью и богатством, но сейчас он был настолько взволнован, что никого и ничего вокруг не замечал.

– Соблаговолите войти, лорд Никэйн, – молвил секретарь, распахивая перед посетителем дверь кабинета.

Рамман сделал три шага, каждый следующий нерешительнее предыдущего, и замер. За массивным столом лицом к нему, спиной к окну сидел Аластар Дагманд Эск и что-то писал.

– Гм… Здравствуйте, милорд.

Ответом стала тишина, нарушаемая только скрипом пера по бумаге.

– Здр…

– Добрый день.

Глаза у мужчины в полумраке светились живым золотом. Он отложил на специальную бронзовую подставку перо, закрыл крышечкой чернильницу, ожидая, когда гость начнет излагать суть дела.

Юноша откашлялся и сделал еще несколько шагов вперед, прежде чем заговорить:

– Меня зовут Рамман, я сын леди Джойаны Алэйи Янамари. Той, которую похитили в Санниве. Вероятно, она предвидела такое развитие событий и поэтому просила…

Отрепетированная речь лилась сама, а Рамман жадно вглядывался в черты Эска, стараясь отыскать… По большому счету, молодой человек не отдавал себе отчета, чего бы ему хотелось увидеть – сходство или различия.

Это в провинции народец в основном смешанных кровей, сильно смешанных, а в столице сыну Джоны довелось видывать среди вельмож чистокровных диллайн. Так вот Аластар оказался самым диллайнским. Одно слово – князь крови.

«Пожалуй, густые брови – от него, и чуть вьющиеся волосы тоже. Треугольная форма лица да тяжелый подбородок. Негусто, если честно».

Наверное, тайное родство сказывалось только в том, что с каждым произнесенным словом Рамман все отчетливее понимал – этот внимательный мужчина и пальцем не пошевелит для спасения леди Янамари.

– Моя мать сказала, что вы – ее друг. Настоящий друг.

– Так оно и есть.

Граф соизволил разжать губы. С огромной неохотой.

– Вы поможете найти ее, милорд?

Нет, диллайн не моргают веками, точно совы. Это старинный предрассудок. Но этот взгляд нельзя полностью считать человеческим. Слишком внимательный.

– Я попробую что-нибудь сделать для вашей матери.

«Что-нибудь» с диллайнского всегда переводилось как «практически ничего». Но почему?!