Корнелия Функе - Чернильная кровь

— Сделку? — Змееглав взял руку своей жены таким небрежным жестом, словно случайно обнаружил ее возле своей тарелки. — Что ты хочешь продать мне такого, чего я не могу просто взять?

Его люди засмеялись. Мегги старалась не замечать, что пальцы у нее от страха занемели. И снова ей пришли на язык слова Фенолио. Слова, которые она прочитала.

— Мой отец, — проговорила она, с трудом владея голосом, — не разбойник. Он переплетчик и чародей. Он — единственный человек, который не боится смерти. Ты видел его рану? Цирюльники, наверное, говорили тебе, что она смертельна, что такая рана должна убить. Но его ничто не может убить. Мортола пыталась, и что, умер он? Нет. Он воскресил из мертвых Козимо Прекрасного, хотя Белые Женщины уже отдали его в руки смерти. И если ты отпустишь моих родителей, ты сможешь не бояться больше смерти, потому что мой отец… — Мегги сделала паузу, — может сделать тебя бессмертным.

В большом зале стало совсем тихо.

Но вот тишину разорвал пронзительный голос Мортолы:

— Она лжет! Она лжет, эта маленькая ведьма. Не верьте ни единому ее слову. Это все ее язык, ее ведьмовской язык! Он — единственное ее оружие. Ее отца можно убить, еще как! Приведите его сюда, и я вам докажу. Я сама убью его здесь, у вас на глазах, и на этот раз доведу дело до конца!

Нет! Сердце у Мегги колотилось так, словно вот-вот выскочит из груди. Что она наделала? Змееглав неподвижно смотрел на нее. Однако заговорил он так, словно вовсе не слышал слов Сороки.

— Как? — спросил он. — Как твой отец сделает то, что ты обещаешь?

Он уже думал о следующей ночи. Мегги видела это по его глазам. Змееглав думал об ожидающем его страхе: еще сильнее, чем в прошлую ночь, еще беспощаднее…

Мегги склонилась над накрытым столом. Она говорила так, будто снова читала вслух.

— Мой отец переплетет для тебя книгу! — сказала она совсем тихо, кроме самого Змееглава, ее могла слышать разве что его кукла-жена. — Он переплетет ее с моей помощью, эту книгу из пятисот пустых страниц. Он оденет ее в кожу и дерево, приделает медные застежки, и ты своей рукой напишешь на первой странице свое имя. Но в благодарность ты отпустишь его, как только он передаст тебе книгу, и вместе с ним — всех, чью жизнь он у тебя попросит. А книгу ты должен хранить в тайнике, известном лишь тебе одному, ибо знай: ты будешь бессмертен, пока существует эта книга. Ничто не сможет убить тебя — ни оружие, ни болезнь, — покуда цела книга.

— В самом деле? — Змееглав вперился в Мегги налитыми кровью глазами. Изо рта у него сладковато пахло крепким вином. — А если кто-нибудь сожжет или порвет ее? Бумага ведь совсем не так прочна, как серебро.

— Об этом уж ты сам должен позаботиться, — тихо ответила Мегги.

«И все же книга тебя убьет», — добавила она про себя.

Мегги казалось, что она слышит собственный голос, читающий слова Фенолио (как сладко было почувствовать их на языке!): «Но одного девушка не сказала Змееглаву: что книга не только сделает его бессмертным, но может и убить, стоит кому-нибудь написать на ее чистых страницах: Сердце, Кровь, Смерть».

— Что она там шепчет? — Мортола вскочила, опираясь костлявыми кулаками на стол. — Не слушайте ее! — крикнула она Змееглаву. — Это ведьма и лгунья! Сколько можно вам повторять. Убейте ее и ее отца, пока они не убили вас! Может быть, все, что девочка говорит, написал ей старик, тот старик, о котором я вам рассказывала.

Змееглав в первый раз обернулся к ней, и на мгновение Мегги испугалась, что он все же поверит Мортоле. Но на его лице изобразился гнев.

— Замолчи! — прикрикнул он на Сороку. — Может быть, Каприкорн тебя слушался, но его больше нет, как и Призрака, на котором держалась его мощь, а тебя терпят при этом дворе за некоторые оказанные мне услуги. Однако твою болтовню о волшебных языках и стариках, пробуждающих слова к жизни, я не желаю больше слушать. Молчать, или я отправлю тебя туда, откуда ты вышла, — на кухню к прислуге.

Мортола побледнела, словно кровь застыла у нее в жилах.

— Я вас предупредила! — хрипло сказала она. — Помните об этом!

И снова села на место с окаменевшим лицом. Баста с тревогой посмотрел на нее, но Мортола не обратила на него внимания. Она только смотрела на Мегги с такой ненавистью, что казалось, у той останется на лице ожог от этого взгляда.

А Змееглав подцепил ножом с серебряного блюда крошечную зажаренную птичку и с удовольствием отправил в рот. Видимо, перепалка с Мортолой разбудила в нем аппетит.