Личия Троиси - Дерево Идхунн

Она пешком направилась в центр города. Путь был неблизкий. Но холод и усталость помогали ей проветрить мозги. Ярость постепенно ослабевала.

Девочка позволила городу увлечь себя. Ей нравились эти дома, потому что они таили в себе множество сюрпризов. Порой в самых неожиданных местах, среди камней, прямо на бетонном основании, появлялась то римская капитель, то фрагмент гробницы, то барельефы. Это поражало ее. Сама мысль о том, что остатки древнего прошлого, быть может даже бесценные, использовались в качестве строительного материала, вызывала у Софии возмущение. Но, подумав немного, она решила, что это просто жизнь одерживала верх над смертью; все то, что прежде было руинами, мертвыми камнями, внезапно обретало новый вид. И, если вдуматься хорошенько, это вселяло уверенность в будущее. Когда-нибудь эти стены, выполнив свою миссию, тоже послужат новому замыслу.

Но больше всего в Беневенто Софии нравилась его таинственность и мистичность. Город нравился ей тем, что до него не так-то просто было добраться и что в нем почти не было туристов.

Перейдя проспект Гарибальди, София добралась до хорошо знакомого ей переулка. Достаточно было ступить на него ногой, и гул машин становился заметно тише. Девочка словно оказывалась в ином измерении, в тишине и одиночестве. Пару раз завернув за угол, она уже стояла перед красной стеной. Калитка, как всегда, была чуть поодаль. София замедлила шаг и неторопливо вошла, словно вступая в святилище. И в каком-то смысле так оно и было: это ее укромный уголок, где она могла наконец насладиться покоем и одиночеством.

Этот сад назывался Закрытый сад, но София не знала значения этого наименования. В крошечном парке, окруженном со всех сторон высокими домами, росли платаны и конские каштаны. А еще бамбук и папирус. И прямо посреди растений и кустарников внезапно то тут, то там возникали изваяния. Над стеной возвышалась статуя лошади с длинными и тонкими ногами и с покрытой золотом мордой. Огромный бронзовый диск, вбитый в землю; из диска струилась вода, стекавшая в большую емкость. Человек с необычайно длинными руками, а на нем странного вида вытянутая шляпа. Эти мечтательные образы, похожие на видения, казалось, вырастали прямо из земли. И это нравилось Софии. Сад зачаровывал девочку. Городской шум оставался где-то за его пределами, едва она ступала в него ногой. А здесь лишь журчание воды из фонтанов.

София глубоко вздохнула, она уже почувствовала себя чуточку лучше.

Как всегда, девочка немного прогулялась по саду. Постепенно освоившись, она убедилась в том, что была здесь совсем одна.

София подошла к каменному фонтанчику. Он представлял собой неглубокий бассейн, в котором росло великое множество кувшинок и других водяных растений. По поверхности водоема бегали водомерки. София остановилась, чтобы посмотреть на этих маленьких упорных гребцов. В конце концов, они тоже были акробатами, как и Лидия; и как только им удавалось держаться на поверхности воды на таких тонюсеньких лапках?

Лидия. Лидия все явно преувеличивала, и София это явственно осознавала.

Но… но, быть может, она тоже хватила лишку, хотя и самую малость. Ладно, довольно об этом. И все же София была измучена до крайности: ей не хватало ее дома и профессора.

В воде среди водорослей сновали маленькие хитрые рыбешки. София собралась с духом и вынула из кармана пальто конверт. Получив его пару дней назад, девочка тут же узнала этот изящный, аккуратный, порхающий почерк. От волнения сердце едва не выскочило у нее из груди.

«Для Софии…»

Только для нее одной.

Повертев конверт в руках, София принялась рассматривать великолепную бумагу и почтовый штемпель. Письмо пришло издалека: оттуда, куда ей так хотелось поехать, — из Будапешта.

Это было первое долгожданное послание профессора, которое София получила с тех пор, как оказалась в цирке. Ей так сильно его не хватало.

В конверте помимо письма была открытка — великолепная панорама ночного города: на переднем плане несла свои воды гладкая, словно масло, река, а позади при свете тысячи огней возвышался собор. У Софии защемило сердце. Сложенное вчетверо письмо было написано на чудесной веленевой бумаге, хрустевшей всякий раз, когда девочка разворачивала его. И София в очередной раз прочитала послание.

«Дорогая София,

я действительно надеюсь на то, что ты простила мне мой выбор. Я по-прежнему убежден в правильности своего поступка и еще более уверен в том, что теперь у тебя появилась возможность привыкнуть к цирку и понять, какое это необыкновенное место».